Благослови зверей и детей

– Почем я знаю! Только они не охотники. Они мясники. Такие типы, которые, вот как вчера, расстреливают животных потехи ради, они на все способны.

– Может, они нас, как бизонов, в загон посадят, – предположил Лалли-1.

– И будут выпускать по трое, – продолжил Шеккер.

– И травить нас, пока не упадем, – мрачно поставил точку Гуденау.

– Эй, Коттон! – в окне показалась голова Тефта. – Ребята! Ограда!

Поскальзываясь на скользком железном полу, сталкиваясь друг с другом, все бросились к кабине.

– Не может быть! – простонал Коттон. – Не может быть!

19

Никто из них не задумывался над тем, как огорожен заповедник с юга. Они считали, что и здесь увидят натянутую в четыре ряда проволоку, которой обнесены загоны и территория вокруг ранчо. Теперь они поняли, что ошибались. Там-то достаточно было проволочной загородки и сторожей, чтобы бизоны не выбежали на улицы Флагстаффа. Но здесь, где трудно было преодолеть соблазн, где манил сосновый рай каньона, ограда должна была быть надежней. Такой она и оказалась.

Тефт затормозил. Не давая писунам опомниться, Коттон дал команду немедленно обуться, но его храбрецы не могли даже разобрать, где правый сапог, где – левый. Потом, чтобы удержать на месте стадо, пришлось пожертвовать половиной оставшегося брикета.

Небо покрылось новыми красками. Мир зарумянился. Нежно-розовые мальчишки кормили нежно-розовых бизонов.

Когда эта задача была решена, Коттон велел Тефту отъехать от стада и подогнать грузовик к ограде. На врытых в землю через каждые десять ярдов восьмифутовых столбах были натянуты железные цепи. Там и сям с цепей свисали клочья шерсти: бизоны терлись об ограду во время весенней линьки. Из кузова открывался хороший вид – розовое небо, одиночные сосны, а за ними Моголлонская гряда.

– Хватит сидеть сиднем! Навались! – Коттон налег плечом на ограду. – Ну-ка, поднажали!

Трое последовали его примеру, но после первой не слишком успешной попытки просто привалились к цепям. Их вымотали семь часов бурной деятельности, потеря транзисторов и шляп, а под конец – буйная пляска. Еле держась на дрожащих ногах, облизывая пересохшие губы, они признали свое поражение и рухнули на пол, слишком вымотанные, чтобы опасаться упреков Коттона. Спуй мне фесню о том, как сапется бизом…

Кроваво-красное августовское солнце высунуло голову из-за горизонта. Занялся новый день.

Коттон промолчал. Раскинув руки, ногтями впившись в железную цепь, выгнув ноги, набычившись, зажав в зубах потухшую сигару, он остался с оградой один на один. Не станет он платить по счету, что бы ни стребовали с него железные цепи, и усталость, и ночь, и день, и жизнь, и смерть, и тело, и конечная цель. Где не прорвется бизон, прорвется он, Коттон.

Не мог он теперь остановиться. Не мог пойти на компромисс. Изгибаясь, упираясь пятками, он спиной вжался в ограду. Жилы у него на шее вздулись, и тут на лицо Коттона упали лучи света, он открыл глаза, и сигара выпала у него изо рта. Застыв, смотрел он перед собой, потом указал пальцем вдаль.

– Они!

Писуны обернулись по этому знаку и поглядели назад. Лучи солнца, как в зеркале, играли на ветровом стекле джипа, до которого было не больше мили. Вплотную за джипом следовали два грузовика, в обоих сидели люди. Поднимая столбы пыли, машины одолели склон и скрылись за холмом.

– Опоздали! Мы опоздали! А, черт! – всхлипнул Коттон, словно все они виноваты в наступлении утра, потом заорал: – Нет! Не поздно еще! Тефт, подгони грузовик ближе к стаду… только по-тихому… не вспугни их… Пошел!

Машина подъехала к стаду. Коттон разместил писунов на дне кузова, на коленях. Открыл задний борт, с грохотом опустил его и, как только грузовик остановился, велел остальным выкинуть все сено на землю.

– Это задержит бизонов на месте! Теперь отъезжаем, Тефт. Ярдов на пятьдесят… вон туда… только медленно… Пошел!

Коттона переполняло отчаяние, и здравый смысл, и находчивость, и осмотрительность, и железная решимость. И блохи возбуждения ели его живьем. Не дожидаясь, пока грузовик остановится, он спрыгнул на землю с винтовкой в руках и велел всем, включая Тефта, выметаться, только поосторожнее – бизоны бросаются на людей без повода и без предупреждения. Но все, кроме Коттона, уже и двигаться по собственной воле не могли. Надорвавшись от всего пережитого, от бессонницы и голодухи, они давно уже витали где-то в сказочном мире. Они утратили ориентацию, чувство локтя, потеряли самих себя. Коттону пришлось подталкивать их, тащить за собой, удерживать на безопасном расстоянии от стада. Писуны, как привидения, раскачивались, расставив ноги, и не сознавали близости опасных животных и не менее опасных людей. Они словно зрители присутствовали на спектакле, который для их удовольствия разыгрывал Коттон. Спуй мне фесню о том, как сапется бизом, где локышется в рекче кростник…

Коттон велел Тефту зарядить винтовку и, едва едущий впереди джип покажется на гребне холма, открыть огонь.

– Только в человека не попади. Целься в радиатор, – спокойно распорядился Коттон. – Надо их пугануть. Надо, чтобы они остановились.