Благослови зверей и детей

Только часа в три, когда под крики восторга пало последнее животное и зрители допили свое пиво, они выехали в направлении лагеря. В кабине с вожатым они сидеть отказались. Все шестеро тряслись в кузове, с посеревшими лицами, в полном молчании съежившись на груде спальников. Казалось, дороге не будет конца: Флагстафф, Джером, перевал Мингус. Наконец, когда они остановились перед светофором на площади окружного суда в Прескотте, самый младший, Лалли-2, прервал тошнотворное молчание:

— Сколько еще их осталось?

Все его поняли сразу.

— Тридцать, — ответил Тефт. — На завтра.

— Где их держат?

— Там, в загонах, — сказал Шеккер.

Они въехали в лагерь на вздыхающем под ветром склоне, въехали под приветственные возгласы других мальчишек, но шестеро ничего не могли рассказать другим и держались обособленно. Разгрузив грузовик, они пошли прямиком в корраль, чтобы позаботиться о лошадях, выскребли их, задали им корму, поговорили с ними, а потом болтались без дела до ужина. Казалось, общество других человеческих существ для них невыносимо.

Никто так не скрипел зубами во сне, как Лоренс Тефт-третий. Много ночей подряд Коттон вслушивался в этот скрип, дивясь, как это Тефт не сточит зубы до корешков, и не понимая, что за дикая внутренняя борьба таким образом находит себе выход. Вдобавок Тефт часто кричал во сне, спорил с кем-то — путано и пылко. Когда ему было двенадцать, он стащил у матери кошелек. Дело было не в деньгах, на карманные расходы он получал щедро. Сам Тефт не умел или не хотел объяснить причину. В прошлом году, когда ему уже было тринадцать, он угнал отцовский «империал» и с ветерком прокатился от Мамаронека до Уайт-Плейнз, а там, на пересечении с вестчестерским скоростным шоссе, столкнулся с двумя машинами сразу. И опять он не сумел или не захотел объяснить причину своего поступка. Стоял и молчал, сунув руки в карманы, улыбаясь своей кривой улыбкой. Отец оплатил убытки и перестал оставлять ключи в машине. Два месяца спустя Лоренс Тефт-третий угнал машину у соседа. Когда в Куинсе кончился бензин, он угнал другую. Полиция схватила его на следующий день, в полдень, около Элизабет, где взимается подорожный сбор на въезде в штат Нью-Джерси. Тефта оштрафовали за превышение скорости, опасную езду, вождение без прав и кражу автомобиля. Последнее обвинение было, впрочем, смягчено и заменено похищением автомобиля для временного пользования. Чтобы разобраться в этой истории и сокрыть ее от газет и суда по делам несовершеннолетних, понадобилось три недели и немалые расходы. Впрочем, отец Тефта был совладельцем инвестиционного банка на Уолл-стрит.

Поковырявшись в тарелках за ужином, они вышли из столовой, и тут Гуденау вырвало. Потом до отбоя они шатались в сосняке, чужие друг другу, боясь и себя, и себе подобных.

Когда часы Коттона показывали пять минут двенадцатого, он проснулся от страшного сна. Прислушавшись к звукам радио и насчитав всего четыре транзистора вместо пяти, он заглянул под соседнюю койку, обнаружил там пустой спальник и разбудил писунов известием о том, что Лалли-2 сбежал.

13

Они все еще копошились.

Еще минуту они, сдерживая тошноту, барахтались в массе грязи и крови, пытаясь помочь ослабевшему Гуденау. Наконец, волоча его за руку, они выползли на сухой песок, поставили Гуденау на ноги и от площадки побрели к маленькому прудику — там, поднимая брызги, они отмыли руки и, черпая воду горстями, смыли грязь со щек и соскребли ее с коленей и локтей.