Благослови зверей и детей

Они с минуту посидели. С рук и с лиц стекала вода. На ранчо, на автостоянке и в палатках было тихо. Стрелки отсыпались перед завтрашним днем. Из глубины заповедника донесся жутковатый реквием, и они покрылись мурашками. Это раздирали душу воем койоты.

Коттон повел их по огороженному проходу, тому самому, по которому гнали из загонов животных, но шел медленно, почти неохотно. Был уже четвертый час ночи.

Ясного плана у писунов не было — только простая цель: любым путем вызволить из загона тридцать бизонов, обреченных умереть на следующее утро. Дело, однако, было в том, что они лишь смутно представляли себе эти загоны. Писунам они представлялись чем-то вроде корраля, в котором достаточно просто открыть ворота. Но это совсем другие ворота, поняли они, подойдя к загону. Через эти ворота бизонов просто выпускают на площадку для отстрела, чтобы там их прикончить. Должны быть еще ворота на противоположной стороне: туда загоняют бизонов перед началом охоты. Если их открыть, бизоны окажутся на воле, разбегутся по заповеднику, и это спасет их от казни на целых два года. Теперь они стали понимать, что найти эти ворота и выпустить узников на волю не проще, чем сыграть в хоккей на том свете.

Они пошли вдоль ограды. И вдруг окаменели. Оки услышали, учуяли рядом огромных зверей.

Было совсем темно. В щели забора ничего не было видно. Но они услышали фырканье и топот, в их ноздри ударил горький, дикий и первобытный запах, и внезапно, сопя и топоча, к ним приблизилось огромное, не меньше динозавра, существо: горячее дыхание пахнуло им в лицо, и они отпрянули, обдирая кожу на локтях, роняя свой рогатый талисман и цепляясь о землю прикладом винтовки. К забору кинулся один из быков.

Они осмотрели ограду. Высотой в восемь футов, она состояла из бревенчатых перекладин толщиной с железнодорожную шпалу, привинченных к столбам около фута в диаметре. Иначе, очевидно, нельзя было удержать пленников. С этой стороны ворот не было.

Они завернули за угол. Сюда, на пастбище, прямоугольник загона выходил своим основанием. Они прошли мимо грузовика с надписью и эмблемой на борту, рядом лежало прессованное сено. Коттон сказал, что теперь разговаривать можно, только негромко — ранчо и славные охотнички уже довольно далеко. Впрочем, так можно всю ночь прошататься — он влезет наверх и посмотрит.

Забравшись на третью снизу перекладину, он дождался, пока немного разойдутся облака, и махнул остальным. Они залезли вслед за ним, привстали на цыпочки и вгляделись в то, что сперва показалось им лабиринтом. Когда глаза привыкли к темноте, они увидели, что ограниченный оградой прямоугольник разделен внутренними стенками на четыре квадрата, а бизоны как будто бы находятся в дальнем правом отсеке, выходящем к воротам и проходу, который ведет на площадку для отстрела. Поверх внутренних перегородок, сбитых из таких же тяжелых бревен, на высоте восьми футов были настелены для прохода узкие доски. Писуны спрыгнули на землю.

— Проклятье! — сказал Коттон. — Не думал я, что мы наткнемся на такую махину. Жаль, что вчера мы не подошли поближе и не посмотрели.

— Мы же не знали, что сюда вернемся! — ответили они хором.

— Ладно. Надо найти ворота и сообразить, что делать дальше. Придется кому-то пройти поверху по этим доскам.

Остальные запаниковали:

— Только не я!

— Еще упадешь!

— Они мигом затопчут!

— Я высоты боюсь! Коттон вздохнул:

— Трусы несчастные. Ладно, я сам.

— Нет, — вмешался Гуденау, — ты и так много сделал. И Тефт тоже. Так будет нечестно.

Шеккер влез с одной из своих вечных шуточек:

— Может, войдешь к бизонам, как тореадор?

Он накинул на руку воображаемый плащ и притопнул ногой:

— Торо! А ну-ка, торо! Тут они на тебя поднапрут, а ты откроешь ворота и…

— В крематорий его! — набросились все на Шеккера.

— Придумал! — оживился Лалли-1. — Бросим жребий. Кто вытянет самую короткую соломинку, тому и идти. Сейчас я соломы надергаю.

Он убежал, притащил соломинки и, прежде чем кто-нибудь успел задуматься над его предложением, принялся раскладывать их по длине.

— Пусть только Коттон соломинки держит, — заявил Тефт. — Ты жухать будешь.

— Не буду!

— Даже когда я на стуле стою, у меня голова ужас как кружится, — канючил Гуденау.

— Темно, ни черта не видно, — сказал Коттон. — Ребята, а где Лалли-2?

Они поглядели по сторонам. Вечно приходится искать этого вонючку — то под койкой, то в лесу!

— Стой! — взмахнул рукой Коттон.

Одним прыжком он взлетел на третью перекладину. Остальные, покидав соломинки, последовали за ним.

А Лалли-2, уже вне пределов досягаемости, полз на карачках по узкой доске к центру загона. И это для него было до того серьезно, что он даже подушечку с собой не прихватил.