Благостный четверг

Одним из важных и ценных обычаев, заведенных Фауной в «Медвежьем стяге», был обычай собираться в Комнате досуга перед сном, для отдыха и раздумий. Здесь также разбирали жалобы, улаживали ссоры; все до последней заботы представлялось на общий суд: вместе решали, такова ли печаль, чтоб горевать, такова ли радость, чтобы веселиться. Сообща, с профессиональным тактом выносили друг другу похвалу или порицание, давали мудрые советы. Фауна руководила беседой, взращивая в воспитанницах душевную доброту, которая, как известно, — матерь покойного сна. Нередко в Комнату досуга подавались легкие закуски; воспитанницы пели хором различные песни, в зависимости от настроения — «Дом родной», «Бравый Черный Джо»[11], «Страдная пора», а то и что-нибудь из «Прекрасной мельничихи»… Полувахта в Комнате досуга врачевала расстроенные нервы и усталые мышцы.

Вечер памяти покойных членов Клуба Гремучей змеи оказался нелегким для воспитанниц Фауны (не хватало двух девушек: Элен и Уистерия отбывали двухмесячное тюремное наказание за драку, которую между собой учинили и о которой до сих пор с восторгом вспоминает Консервный Ряд). Удалился последний «змей», — парадный вход заперли… Девочки устало прибрели в Комнату досуга, плюхнулись в кресла, скинули туфли.

— Слышь, подружки, — сказала Бекки. — Один «змей» сказал, что у нас приют благородных девиц и что мы местная достопримечательность.

— Да уж, еще парочка таких, как Сюзи, и у нас точно будет приют, — ядовито заметила Агнесса. — У меня дядя служил в приюте. Работка — не приведи господи. Кстати, где Сюзи?

— Вот она я, — сказала Сюзи, появляясь в дверях. — Пластинки колотые из музыкального автомата вытаскивала… Что-то я устала, прямо с ног долой. Пора на боковую!

— Ты что, с ума сошла? — удивилась Мейбл. — Ведь нам еще Фауна не сказала баиньки. Она тебе такую боковую задаст!..

— Ну и ночка, — вздохнула Бекки. — По-моему, правильно Фауна скостила цену. Шума от них много, аж голова болит, а зачем сюда ходят, они забыли.

— Пока у них свое горючее не вышло, они в рамках держались, — проворчала Мейбл. — А вот когда Могучая Ида им своего нового пойла прислала… Из чего она его только делает, из шила, что ли?

— Помните того коротышку? — спросила Сюзи. — Я думала, его убью, если он еще раз примется рассказывать, как его сынишка червяка лопаткой…

— А, значит, он и тебе рассказывал? «Представляете, мой сопляк, четыре года, разрезал червяка лопаткой и говорит — я лазъезал чилвика…» Нашел, чем удивить. Я понимаю, слона бы разрезал, — тогда б я, может, и послушала…

— А лысый-то, лысый, — вспомнила Мейбл, — у которого жене операцию сделали. Вот это была операция! Наизнанку ее вывернули, прямо какие-то китайские пытки. А что же у ней нашли? Я так и не поняла — он как зарыдает…

— У ней нашли… как это… фиго-аденому, злокачественную, — припомнила Бекки. — Я его нарочно два раза заставила повторить.

— Слушайте, а кто этот Сиг из Мунд, про которого они горланили? — спросила Агнесса.

— Бог его знает, — сказала Бекки. — Сиг, рыба такая есть.

— Есть, я даже как-то раз пробовала, — подтвердила Мейбл. — А ты, Сюзи, брось эту манеру пререкаться с клиентами…

— Тоже мне, клиенты, — фыркнула Сюзи. — Устроили вечер памяти покойников! Да они сами как покойники. Или как резиновые лягушки…

Тут из спальни-кабинета вышла Фауна в персиковом халате (успела переодеться), встала на пороге, втирая в руки крем.

— Вот что, дорогие мои воспитанницы, — начала она серьезно, — вы можете потешаться над членами клуба сколько угодно, но будь вы на месте администрации, то бишь на моем, вы бы только приветствовали таких солидных, почтенных граждан. Если хотите знать, сегодня у нас в гостях было много важных шишек! Я сделала им скидку и, как видите, не прогадала: никакой поломанной мебели. Не то что ваши любезные матросы — после них ремонта на восемьдесят пять долларов! Ну, дал один матросик Бекки пять долларов чаевых, так зато он два окна высадил да удрал вместе с вешалкой из оленьих рогов…

— Господи, как спать-то хочется, — Сюзи зевнула.

— Запомни, Сюзи, — произнесла Фауна сурово, у меня закон: с долгом да со словом недобрым спать не ложись… — Она почесала нос карандашом. — Побольше бы было членов в этом клубе…

— Покойных, — прибавила Сюзи.

— Вот оно, недоброе слово, — укоризненно сказала Фауна. — Берите пример с птиц небесных: они щебечут беззаботно, ни на кого не держат зла. Так давайте и мы будем добрее… Давайте расслабимся. Кто хочет пива?

— Если я скажу, что хочу, мне придется тащить пива на всех, — проворчала Бекки. — У меня и так ноги отваливаются. Вы видали, как я кадриль танцевала?

— Как же, видала, — сухо сказала Фауна. — Только ты не танцевала, а виляла и трясла… Сколько я тебя ни учила изящной пристойности, из тебя куртизанка так и прет.

— А что такое куртизанка? — спросила Бекки.

— Девка, по-нашему, — ответила Мейбл.

— Ага, значит, девка?.. — обиделась Бекки.

— Фауна, ты прикажи, пожалуйста, Сюзи, чтоб она быстрей возвращалась, если куда послана. Ушла, понимаешь ли, к Доку, а мы тут за нее работай…