Благотворное и очистительное цунами: Виноват ли Бог в стихийных бедствиях?

Однако в выигрыше, в конечном счёте, всё же мы, верующие, ибо исходя из всего того, что Сам Господь открыл или совершил истинно и неложно, мы не ограничиваем наших устремлений и надежд узкими рамками земного бытия.

Придавая небольшое значение благам настоящей жизни, богатству, положению, славе, удовольствиям, которые, если можно так выразиться, имеют определённый срок годности, мы, как говорит святитель Василий, «всё делаем для приуготовления себя к другой жизни»[37].

Мы прекрасно понимаем, что здесь мы чужаки и пришельцы, прохожие и временные жители, «наше бо житие на небесех есть»[38]. Сознаём и то, что вместе со смертью «земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворену, вечну на небесех»[39].

Поэтому смерти мы не боимся. И кроме сдержанной скорби и понятной печали в связи с разлукой, хотя и временной, с нашими родными и близкими, мы не находим в смерти ничего трагического, посему и не безутешны, «якоже и прочий не имущим упования»[40].

Почитая всё материальное, любые земные блага за «сор», за мусор по сравнению с жемчужиной вечности, мы осознаём себя не какими-то мелкими торговцами, а крупными купцами. И поэтому, не жалея себя, стремимся к тому, чтобы стать обладателями бесценного сокровища — жизни вечной и блаженства.

Ведь смерть была побеждена Воскресением Христовым, вслед за которым последует и всеобщее воскресение всех людей в полноте их душевно–телесной человеческой природы.

Христос как Бог, безусловно, мог избежать смерти. А ещё раньше, во время Своей земной жизни, мог предаваться наслаждениям. Мог жить в комфорте и роскоши в каком-нибудь из райских уголков Востока.

Но Он всего этого не сделал, дабы явить нам, что тесен и прискорбен путь, ведущий в вечность, и венчает его смерть, которая, в конечном счете, есть пасха — прохождение и переход: «от смерти бо к жизни и от земли к небеси Христос Бог нас преведе, победную поющия»[41].

То, чего мы действительно стараемся избежать в настоящей жизни, — так это вовсе не телесной смерти, которая неизбежна, сколько бы человеческая наука и ни пыталась отсрочить её наступление, но смерти духовной, гибели от греха. Физическая смерть, как разлучение души и тела, временна. Духовная же — вечна, поскольку навсегда разлучает нас с Создателем.

Телесная смерть совершенно неизбежна, и посему духовно неполезной является всякая попытка её избежать. Ибо Господь по Своей премудрости обратил её во благодеяние и благословение, дабы избежать нам вечной духовной гибели, вечного удаления от Творца и лишения неизреченных и нескончаемых благ: «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящым Его»[42].

Итак, по учению богоносных святых отцов, «смерть установлена благодетельно»[43] по двум главным и разумным причинам, которые даже самая логически безупречная и позитивная мысль не в силах оспорить.

Прежде всего, если бы смерть не наступала и человек имел бессмертное тело, то так же вечно и непрестанно он бы и согрешал: «продолжал бы впредь грешить бесконечно»[44].

Беззаконие совершалось бы не в течение определённого, короткого промежутка времени, а уже нескончаемо в неумирающем теле. Таким образом, дабы грех не совершался вечно, человек становится смертным, с тем чтобы не пребывать ему навеки в беззаконии «и чтобы грех его не был бессмертен и зло — бесконечно и неисцельно»[45].

И вот появляется смерть и прерывает вереницу греха. И это касается не только четы первозданных, но имеет силу и поныне, и так будет со всеми без исключения вплоть до скончания века. Смерть случается в любом возрасте, по неисповедимой воле Божией, определяющей предел жизни каждого.

Но это происходит для пользы самого же человека, поскольку в любом случае он уходит из этой жизни с меньшим числом грехов, чем имел бы, продолжай он и дальше жить. С этой точки зрения, даже гибель детей, вызванная цунами в Индийском океане, не является чем-то несправедливым и трагическим. Стихийное бедствие избавило их от растления и использования в секс–туризме, от продолжения жалкой, недостойной и унизительной жизни, от сетей зла и греха и возвело их ко Господу.

Схожие мысли в связи со смертью 14000 невинных младенцев, зверски убиенных по приказу Ирода, рассчитывающего, что среди них будет и новорождённый Христос, высказывали многие. Ответ Златоуста поразителен:

«Многие очень неразумно судят об этих детях и возмущаются несправедливостью их избиения. Не Христос был причиной смерти детей, но жестокость царя. Пусть он действовал несправедливо, — но почему, скажешь ты, Бог попустил это? Обиды, несправедливо претерпеваемые нами от кого бы то ни было, Бог вменяет нам или в отпущение грехов, или в воздаяние награды. Итак, какой урон понесли дети, умерщвленные по такой причине и скоро достигшие покойной пристани?»[46]

Такое же толкование по прошествии многих веков даёт и Зигабен[47]:

«Так как эти младенцы убиты не ради очищения своих грехов, то ясно, что они пострадали, чтобы быть увенчанными, и посему не страдали несправедливо»[48].