Благовест с Амура

Арбузов вручил Завойко распоряжение Муравьева о своем назначении помощником военного губернатора, командиром 47-го флотского экипажа и капитаном над Петропавловским портом. К распоряжению было приложено уведомление о присвоении Арбузову звания капитана первого ранга по вступлении в соответствующие должности.

Узнав из представления, что Александр Павлович имеет орден Святого Георгия 4-го класса и опыт двух десятков сражений, Завойко расцвел от радости и тут же пригласил нового помощника к себе на обед. А на обеде разразился нешуточный скандал.

Выпив водки, настоянной на кедровых орешках, то ли с непривычки к такому питию, то ли с перебору, Александр Павлович вдруг начал разглагольствовать о своих способностях в тактике пехотного боя, почерпнутой лет пять назад у турок, об уроках, какие он давал сибирским стрелкам во время месячного перехода от Амура до Камчатки, о необходимости такого обучения волонтеров, да и офицеров. И если по сути его высказывания были верны, то хвастливо-заносчивый тон новоиспеченного капитана первого ранга вызвал у всех присутствующих на обеде жесткую неприязнь. А присутствовали командиры и старшие офицеры обоих кораблей. И к кому бы Арбузов ни обращался, тот отворачивался и делал вид, что не слышит. В конце концов, как только гости встали из-за стола, а Юлия Егоровна вышла из залы, Василий Степанович оборвал очередной пассаж своего помощника:

— Сударь, прошу вас прекратить хлестаковщину. Это недостойно боевого офицера!

Арбузов побагровел и встал, сминая в руке накрахмаленную салфетку:

— Ваше превосходительство, я не могу допустить, чтобы со мной говорили в таком тоне и требую сатисфакции.

Завойко расхохотался:

— Помилуйте, какая сатисфакция?! Идет война, вот-вот нагрянет враг, а вы затеяли дуэль? Начитались романов господина Дюма? — Губернатор встал, голос его посуровел. — Так вот, милостивый государь, властью, данной мне военными обстоятельствами, я отрешаю вас от всех постов и должностей. Соответственно, вы лишаетесь и чина капитана первого ранга. Прошу покинуть наше общество.

Арбузов вскинул голову, бросил на стол салфетку и, высокий, подтянутый, четко печатая шаг, вышел из залы.

— Не слишком ли сурово, Василий Степанович? — раздался голос Изыльметьева.

— Не слишком, — отрезал Завойко. — От таких фанфаронов в армии добра не жди. Тем более в наших условиях.

— Ну, все-таки орден Святого Георгия…

— Он его получил четырнадцать лет назад. Тогда, может быть, это был совсем другой человек.

Глава 3

1

Статский советник Семен Семенович Стебельков неспешным шагом, опираясь на трость, прогулялся по Большой Морской улице до Почтамтского переулка, потом по самому переулку и позвонил в неприметную серую дверь странным набором звонков: три коротких, один длинный и снова два коротких. Стукнула щеколда, дверь приоткрылась, худощавый Стебельков скользнул в образовавшуюся щель и предъявил полицейскому, выступившему из темного угла на свет газового светильника, бронзовый значок на отвороте лацкана своего черного сюртука.

Полицейский козырнул и отступил, пропуская Семена Семеновича к узкой металлической лестнице в десять ступенек. Стебельков по-прежнему неспешно поднялся по ней, прошел небольшим коридором, свернул направо и по более широкой лестнице с каменными ступенями, покрытыми темно-зеленой ковровой дорожкой, прижатой бронзовыми прутьями, продетыми в бронзовые петли, вышел в короткий коридор, освещенный тремя большими окнами, забранными решетками. Напротив каждого окна в стене была филенчатая дверь темного дерева с бронзовыми ручками. Пол коридора застилала та же зеленая дорожка, скрадывающая шаги; при каждом шаге над дорожкой поднималась пыль, хорошо видимая в лучах утреннего солнца, прорвавшегося в окна из-за угла соседнего дома.

Стебельков нажал на ручку второй двери и вошел в большую комнату с одним зарешеченным окном, в которой стояло несколько столов, на столах громоздились стопки разнообразных пакетов и конвертов. За всеми столами, кроме одного, массивного, покрытого зеленым сукном, сидели мужчины в таких же, как у Стебелькова, черных сюртуках. Возраста они были разного, однако все немолоды, кое у кого уже серебрились виски, а один, чей стол находился рядом с массивным, сед на всю голову.

При появлении Стебелькова все встали, приветствуя его; Семен Семенович ответил общим кивком, снял свой шелковый цилиндр и поставил его на полку у входа, на которой стояли еще шесть цилиндров, попроще. Трость отправил в подставку для зонтов и прошел за массивный стол, на свое рабочее место.