Благовест с Амура

Восемнадцатого октября корабли ушли в море, чтобы уже не вернуться. Сражение закончилось, и снова русские остались непобежденными. Они не знали, что последние залпы Крымской войны в Европе прогремели еще 2–4 октября, когда англо-французский флот разрушил Кинбурнскую крепость на устье Днепра, а за месяц до этого завершилась осада Севастополя, от которого остались лишь развалины. Здесь, на крайнем Востоке, имея колоссальный перевес в вооружении и количестве живой силы, союзники не только не выиграли ни одной кампании — они с треском провалили все, что задумывали. Активно обороняясь, русские показали себя хозяевами положения.

Несмотря на сдачу Севастополя в военном отношении эта война не была проиграна ни на одном театре боевых действий, ее проиграли на Парижском конгрессе российские дипломаты, но прежде — совещание, созванное императором Александром II 3 января 1856 года и принявшее ультиматум «нейтральных» Австрии и Пруссии. Главную партию на совещании сыграл министр иностранных дел Нессельроде, убедивший всех, кроме старого дипломата графа Блудова, принять унизительные для России соглашения.

К счастью, это было последнее деяние канцлера: после Парижа, видимо, оценив трезвым взглядом реальные результаты российской внешней политики, император отправил его в почетную отставку.

4

«Пальметто» пришел в Аян в тот же день, как ушли корабли из Де-Кастри. Море было на удивление спокойным, над водой висел густой туман, от берега его отгонял несильный ветерок. Барк вынырнул из белой мглы, словно призрак из стены, и шел, раздвигая носом льдины. «Сало» налипало на борта на уровне ватерлинии; капитан Перкинс боялся вмерзнуть в лед и потому поспешил высадить пассажиров. Его шлюпке, вмещавшей 15 человек, пришлось сделать пять рейсов между барком и причалом, чтобы перевезти людей и грузы.

Небольшое население поселка радостно встретило генерал-губернатора с супругой; некоторые из жителей еще помнили их приезд в Аян осенью 1849 года. Начальник порта Кашеваров тут же пригласил их к себе; остальных чиновников и штабных офицеров местные жители разобрали по своим домам, а нижние чины разместились в казарме. Конечно, получилось тесно, однако никаких обид не было. Наоборот, во всех домах развернулись пиршественные столы. Причины для празднества были неоспоримы: счастливое окончание опасного во всех отношениях плавания для вновь прибывших и новые лица, новые рассказы для местных.

Еды и питья хватало в избытке — Русско-Американская компания неплохо снабжала свою факторию, — всюду звучали тосты, а в казарме после возлияний начались песни и пляски под старенькую балалайку и гармонь.

Однако полноценного отдыха не получилось. Где-то после полуночи прояснело, и маячники на входном мысу увидели в море огни корабля. Поднялась тревога.

— Ваше превосходительство, — сказал Кашеваров генерал-губернатору, — к нам англичане заходили уже несколько раз. Защищаться нам нечем, и мы уходили к перевалу. Там у нас база и основные склады. Надо и теперь перебираться туда. Мало ли кто идет на этот раз.

— Это, наверное, тот французский фрегат, что гонялся за нами от самого лимана, — заметил Николай Николаевич. — Надеется взять нас в плен.

— Вряд ли французы полезут в горы, тем более, когда выпал снег, — покачал головой Кашеваров. — Да и ледовая обстановка им не благоприятствует. А вот высадиться в порту — могут.

— Тогда — уходим! Немедленно, и все без исключения.

Однако немедленно всем — не получилось: не хватало собачьих и оленьих упряжек. До базы было 13 верст, упряжки до рассвета смогли обернуться всего лишь два раза, все нижние чины пошли пешком, взяв с собой только самое необходимое. Когда поселок покидали последние люди и упряжки, солнце уже висело над горизонтом, а на рейде стоял французский фрегат.

На носу фрегата капитан Огюст Клермон и Анри Дюбуа рассматривали порт в подзорные трубы:

— Они уходят, Клермон! — взволнованно говорил майор. — Немедленно высаживайте десант! Два часа — и генерал Муравьев будет в ваших руках! Это будет главная ваша победа! Я сам пойду на первой шлюпке!

— Посмотрите за борт, Дюбуа, — покачал головой капитан. — Льды начинают смерзаться. Через два часа мы окажемся в ледяной ловушке, и уже генерал возьмет нас голыми руками. Мы проиграли, и я ухожу.

— Только не я! Дайте мне тузик и одного матроса, чтобы доставил меня на берег. Раз вы такой трус, я пойду за Муравьевым один!

— Нет, Дюбуа, я не могу рисковать жизнью даже одного своего человека и вас не пущу. Это — верная смерть!

Лицо Анри исказилось. Клермону показалось, что майор зарычал.

— Огюст, жена Муравьева — моя бывшая невеста. Она вышла замуж, потому что считала меня погибшим. Я хочу ее вернуть…

Капитан с жалостью посмотрел на него:

— Ладно, Анри. Тузик я вам дам, но добираться до берега будете сами.