Блаженны алчущие

— Госпожа Гвен тоже умерла? — деловито спросила какая-то малышка, головой едва достававшая Фрэнку до пояса.

— Нет, конечно, она не умерла, — Он улыбнулся им, надеясь, что это не испортит эффект. — Все будет хорошо, не бойтесь.

Они разошлись довольно послушно, не переставая перешептываться и оглядываться. Кто-то из младших негромко плакал.

Фрэнк закрыл за ними дверь и повернулся к Лори, чтобы прояснить все до конца, услышать из ее уст жуткую истину, о которой уже догадывался, — и, наконец, поверить в нее.

Девочка, замеревшая у ног Гвен, как будто еще больше осунулась, хотя это и казалось невозможным — наверное, успела подумать о своем положении. В тусклом свете она выглядела мертвецки-бледной. — Что с нами будет? — прошептала Лори еле слышно.

Непростой вопрос. Людоедство — столь ужасное преступление против людей и самого Светлейшего, что закон не пощадит никого. Даже неразумным детишкам грозит пламя костра, не говоря уже об этой полу-девушке.

— Учитель — это Гвиллим Данеон? — спросил он вместо ответа.

Лори кивнула.

— А "они" — это жители дома Алхимика?

Тишина ответила "да".

— Все?.. Они все были замешаны в этом?!

— Все… — с трудом проговорила Лори, и тут же прибавила: — Кроме Эллис! А, а еще кроме Марты! Они тут не при чем, правда.

Но Фрэнк ей уже не верил. Если знали остальные, значит, знали и эти две женщины. Его друга ждало страшное потрясение — но он, по крайней мере, избежит огромной опасности.

И все же — Эллис! Такая светлая, такая влюбленная… Бедный Филип!

Фрэнк посмотрел на бесчувственную Гвен, на Мартина, начинавшего приходить в себя. Еще предстоит надежно запереть немого, Гвен Эккер нужен лекарь. Надо поторопиться, ведь новость, которая не могла ждать до завтра, уже жгла ему подметки, а до дворца скакать целую вечность…

Он вздрогнул, вспомнив: — Лори, а кто такой Алый Человек? Мартин?

Она уставилась на него, не понимая. — Так я же все придумала, господин! И его — тоже. Я просто сказала первое, что в голову пришло, чтобы к нам приставили охрану. А потом не захотела оставаться в доме, побоялась, что кто-нибудь решит заткнуть мой болтливый рот… Нет никакого Алого Человека!

Да, разумеется.

~*~*~*~

Боль во всем теле и соленый привкус во рту… Море побило его о валуны и выплюнуло на каменистый берег, холодный и влажный. Кевин чувствовал щекой камни, слышал гул близкого прибоя. Сквозь него слабо пробивались голоса, становясь все отчетливее:

— …жив? — …нельзя… — … жертва…

Зашуршали шаги, приближаясь.

— Он убил Марту! — дрожал высокий голос.

— Потому как жить хотел, — строго ответил другой, женский, скрипучий. — Нельзя убивать в гневе, вы помните, как наставлял учитель. Сперва надо провести ритуал.

Нет, то был не шелест волн, а звон в ушах, и лежал он не на берегу, а на полу, руки и ноги стягивали не водоросли — ремни, врезавшиеся в запястья. На языке — вкус собственной крови.

Он в окружении врагов. Стоит пошевелиться, как те набросятся на него и порвут на части, словно стая бешеных псов.

— Его сердце — сердце могучего воина, оно придаст нам сил и отваги. Детишкам пользительно будет…

Меч они, конечно, забрали. Кевин чувствовал его отсутствие, как недостающую часть тела. Взяли и остальное оружие. Если не дураки, нашли, наверное, даже стилет в рукаве и нож за отворотом сапога.

— Я так дал ему по башке, — прозвучало низко и грубо. — Что он, небось, уже овощ… Эй! — В бок с размаху вошел носок сапога, но Кевин даже не дернулся. Надо изображать мертвяка — проще простого, когда близок к тому, чтобы в него превратиться.

— Так чего? — продолжал незнакомый мужской голос. — Этого тоже тащим в подвал? Они там должны были уже кончить.

В подвале… Значит, так все завершится. Ради этого они ждали, откладывая решающую схватку. Чтобы сдохнуть в темном подвале, от чужой руки. Порознь.

Может, трупы их будут лежать там вместе, а может даже, то, что останется, похоронят в одной безымянной могиле. Как взбесился бы Филип, узнай он об этом — Кевин Грасс определенно не заслужил такой чести!

Шум крови бился в висках, словно волны о песок, нарастал, заглушая голоса… Соленая вода жгла глаза. Сейчас она завертит его и снова утащит на дно, к блаженному забытью.

Нет! Он сжал зубы, до боли, до хруста. Он готов был сдохнуть, но не так, не в полусне, беспомощный, как свинья перед забоем. Сражаясь.

К тому же, он еще должен убить их — людей, укравших его месть. Старую ведьму. Вторую бабу, коренастую и крепкую. Двоих здоровых мужиков, бородача и паленого. Кудрявого щенка Корина. Эллис с ее семейкой. Светловолосых детишек, оставшихся где-то в доме. Всех.

~*~*~*~

Уже знакомые тени перекатывались под потолком, густели, надвигались. Вся та тьма, от которой Филип столько убегал, в конце концов настигла его. Скоро она слизнет черным языком последние отблески света.

— Я, конечно, сильно недооценил вашу привязанность к какому-то скрипачу, — Гвиллим Данеон покачал головой. — Никак не ожидал, что вы устроите такой спектакль с поисками, приведете Ищеек, Боги, какая честь для него!