Блаженны алчущие

Все слилось воедино — вспышка стали, хаос движений… Кевин даже не понял, что сделал Оскар. Он двигался слишком быстро, невозможно быстро. Только что Филип летел на него, как камень, выпущенный из пращи, — а в следующее мгновение уже стоял на коленях, опираясь о землю. Острие короткого клинка врезалось юноше в спину.

На лицо Оскара вернулось сонное выражение. Прямой, недвижный, он ровно дышал. Не узри он этого своими глазами, Кевин не поверил бы, что Алый Генерал участвовал и вел в этом безумном танце.

Старший Картмор отвел оружие. — Довольно.

Филип подскочил и развернулся с прытью, завидной в его состоянии. Он задыхался, рубашка висела на теле лохмотьями. Сквозь прореху на груди виднелся длинный порез, сочившийся алым. От боли он не мог даже распрямиться как следует.

Оскар повернул голову. На Кевина смотрели черные глаза, безжалостные и насмешливые. Страшные, как Оскаров клинок. — Вижу, тебе невтерпеж.

Кевина уговаривать не пришлось. Он бросился на Оскара с криком ярости и мечом, воздетым над головой.

Страшный удар, нанесенный обеими руками, рассек почему-то лишь воздух. А Картмор уже стоял у него за спиной, толкая Кевина вперед. Не успей тот выставить перед собой ногу, в землю ткнулось бы не острие меча, а его нос.

Когда Кевин восстановил баланс, сталь клинка холодила его шею пониже линии волос. — Мертв, — весело сообщил Оскар. Он начертил полосу на его спине, рассекая ткань и кожу, и отступил.

Кожа-то заживет, а вот рубашку жаль…

Кевин ударил с разворота, туда, где его противника уже не было. Снова кинулся на него.

Он обрушил на соперника лавину ударов, пытаясь найти слабое место в защите. Жаль, что такового не существовало. Наградой стал лишь распоротый рукав вражеской куртки.

— Ты чего рожи корчишь? — Клинок Оскара со свистом пронесся в полудюйме от его уха. — Я тебе что, девчонка, чтоб ты меня зверской рожей пугал? Злоба должна быть в твоих ударах, не на твоей морде.

Снизу-вверх, сверху-вниз, удар сбоку…

Иногда ему казалось, что вот сейчас он перешибет кость, вспорет мясо — но удары били по воздуху или задевали меч Оскара вскользь. Ярость оставила Кевина. Не до нее было.

— Ты моложе меня, сильнее, руки длиннее… Позор, да и только, — издевался Алый Генерал. — Надо было драться с обоими сразу.

Когда Кевин глянул по сторонам, воспользовавшись мгновенной передышкой, Филипа он не увидел.

— Племянник ушел обрабатывать раны. Всегда следи, что творится вокруг.

Мир вновь свелся к пляске мечей и глазам врага напротив.

На сей раз Картмор не стоял на месте. Он бил отовсюду — сзади, спереди, сбоку. Казалось, вокруг кружилось три Оскара, если не больше. Они говорили: — Да, и еще одно. Никогда не слушай, что болтает твой противник. Он будет злить тебя, провоцировать, отвлекать. Умрет — заткнется.

Теперь Кевин успевал только вертеться на месте и отбивать атаки. Пот разъедал глаза, мгновения тянулись как минуты, минуты — как часы. А он-то всегда считал себя на редкость выносливым!..

В руках появилась мерзкая дрожь…

Теряя терпение и надежду, Кевин отчаянно рубанул с плеча, вложив в удар весь свой вес.

Мечи скрестились. Он был сильнее, как и сказал Картмор. Долю мгновения Кевин почти верил, что побеждает.

Клинок Оскара скользнул вниз по его клинку. Пришлось резко отдернуть руку, спасая пальцы, и в незащищенную грудь полетел кулак. От толчка Кевин пошатнулся, ахнул, слепо махнул оружием. Подсечка — и он рухнул вниз лицом.

Ему в рот попал песок, но хуже был горький вкус поражения. Рукоять меча выскользнула из пальцев.

— Сдаюсь, — прохрипел он, пытаясь встать.

Оскар вогнал носок сапога ему живот, потом еще и еще. — На поле боя в жаре битвы тоже "сдаваться" будешь, а? И чего, думаешь, произойдет?

Кевин не смог бы ответить, если бы захотел. Не хватало воздуха. Изгибаясь словно в корчах боли, он постарался как можно незаметнее вытянуть нож из крепления под мышкой и рубанул Оскара по ноге.

Каблук пригвоздил его кисть к земле. — Больно? — спросил Оскар, усиливая давление. — Нет? А так?

Он хотел просить пощады, но слова почему-то застряли в горле. Рука пылала. Кевин ждал, что сейчас раздастся мерзкий хруст.

Сквозь красный гул он услышал звук шагов, и вот Филип уже вклинился между ними. — Дядя, сегодня ты превзошел самого себя! — Кевину были видны лишь его сапоги с позолоченными шпорами. — На первый раз можно бы и помягче!

Оскар убрал ногу. У Кевина вырвался благодарный всхлип.

Филип хотел помочь ему встать, но Кевин выучил урок. Быстро откатился подальше, только тогда поднялся на ноги, и тут же вытащил из-за пояса последнее оставшееся ему оружие — кинжал.

Оскар вытер с меча их кровь и убрал в ножны. — Первый раз бывает у девок. Да и с ними нечего церемониться.

Только теперь Кевин ощутил, что одежда сзади промокла и липнет к телу. От едкого пота рана на спине горела огнем. Он старался фехтовать каждый день, и все же, казалось, каждый мускул сейчас ныл от перенесенного напряжения.