Блаженство кротких

«Сегодня, на Юго-Западе Ленинградской области, после начала снижения, при заходе на посадку потерпел крушение самолёт частной авиакомпании, принадлежащий корпорации «Лотус интернешнл». Лайнер потерял управление и рухнул на территорию лесопосадок недалеко от населённого пункта Новая Ропша. По предварительным данным на борту находилось 7 человек, включая президента международной конгломерации «Лотус интернешнл» Олафа Вагнера. Все находившиеся на борту погибли. Самолёт совершал частный рейс из Лиссабона в Санкт-Петербург. Авиакатастрофа произошла в 12:54 по московскому времени. Элементы лайнера разбросаны по территории, радиусом более 3 км. По факту крушения заведено уголовное дело. Самолёт национального агентства безопасности авиаперевозок приземлился в аэропорту Пулково.

О ходе расследования мы будем сообщать в выпусках новостей.»

Ерохин задумался. В сжатом пространстве пробки ему вдруг почудился салон самолёта. Он представил мечущихся в беспамятстве людей, грузного эгоиста-миллиардера (а каким ему ещё быть), истошно орущего, с выпученными глазами и в обделанных штанах.

Колонна проснулась, виденье улетучилось, а Ерохин сообразил, что оставшийся километр он давно прошёл бы пешком. И стал высматривать место, куда притулить машину, благо шёл в правой полосе.

Выбор небогат: бросить здесь, усугубив пробку, или взгромоздить на газон – нежно-зелёный и аккуратно стриженный. Поколебавшись, Ерохин крутнул руль и перемахнул через бордюр под редкие неодобрительные гудки. Смущённо отворачиваясь, он выскочил на набережную и затрусил вдоль бетонной ограды к мосту.

О машине Ерохин не беспокоился. Выделенный его группе автомобиль, кроме навороченной спецсвязи, сверхпрочных колёс с особой ячеистой резиной, и пуленепробиваемых стёкол из прозрачного алюминия (названия которого он не мог запомнить), обладал ещё и магическими госномерами, отпугивающими эвакуаторы, как чеснок вампиров. По должности Ерохину полагался персональный автомобиль, но группа работала меньше месяца, а за служебными машинами в Управлении выстроилась очередь. Так что пару-тройку недель придётся подождать.

Мысленно вернувшись к дорожке сквера, Ерохин больше не вспоминал о трагической сводке. Катастрофа затёрлась в памяти, как множество других случайных событий.

2. Лиссабон – Петербург. Частный самолёт корпорации «Сигма интернешнл».

Полуденное солнце, бившее в шторки иллюминатора последний час, незаметно обогнуло лайнер и косо вливалось слепящими лучами, зеркалясь от глянцевой поверхности стола. Самолёт плавно разворачивался, предваряя скорое снижение.

Олаф Вагнер, как всегда собранный, поджарый, коротко стриженный, оживлённо беседовал по спутниковой линии. Он принципиально не пользовался гарнитурой, предпочитал разговаривать по старинке, прижимая к щеке малтфон.

Его собеседник о чём-то говорил. Вагнер изредка соглашался короткими кивками, затем усмехнулся, – Нет, лечу я не за этим, совсем не за этим, – он сделал паузу и задумался, – Причина другая. И ты видимо догадываешься. Но это при личной встрече. – Он наклонился к иллюминатору, сдвинул шторку и повёл головой, разглядывая отдалённый пейзаж, прорывающийся сквозь сетку облаков внизу. – Ну вот, похоже подлетаем к Петербургу. Скоро снижение. Пока, моя пташка. До встречи. – Он послушал трубку и расплылся тёплой улыбкой, – Ты для меня всегда будешь пташкой. Маленькой и желторотой синичкой. Ну всё. Пока. Целую. Люблю.

Вагнер нажал кнопку, задумался, обводя пальцем мелкие квадратики черепашьего панциря на задней стенке эксклюзивного малтфона, исполненного в единственном экземпляре и стоившего больше, чем его личный автомобиль. На самом деле он вообще не имел цены, потому что это – подарок Линды.

Время текло нестерпимо медленно, но обсуждать по телефону столь важный и мучительный для него вопрос он не решился. Осторожность превыше всего, тем более, когда тень брошена на одного из самых близких ему людей. От того, подтвердятся или развеются его опасения зависит больше, чем его жизнь – на кон поставлено дело всей его жизни, вернее его исход.

Вагнер с удивлением ощущал нарастающее беспокойство, совершенно нехарактерное для него, жёсткого и хладнокровного нормана, построившего могущественную промышленную империю. Но бизнес давно отошёл на второй план. В последние годы он, Олаф Вагнер вложил всего себя в дело, крайне важное для жизни этой небольшой планеты, облететь которую он мог без малого за 16 часов. Сейчас, для разговора с глазу на глаз, он пролетел добрую её половину. Из Нью-Йорка в Лиссабон, где его ждал самолёт, сразу выруливший на взлётную полосу. Теперь и этот рейс подходит к концу, и уже через считанные минуты он приземлится в Петербурге.

Откуда этот холодный парализующий страх? Вагнер тяжело сглотнул пересохшим горлом и посмотрел на стол: на недопитый стакан янтарного виски; на плоский и гибкий, как глянцевый журнал, планшет с детской фотографией смеющейся Линды; на старинное серебряное блюдо с инжиром и испанскими мандаринами.