Блаженство по Августину

Понемногу до него дошло: его ведь тоже ожидает долгий отдых от школы и древнегреческой литературы! Ух, раз, и-и-ить, щелкает бич, но-о-о! Ноехали, пошевеливайся, клячи!

Аврелий тотчас отставил насовсем за ненадобностью их с Аркой-Сундуком хитрую задумку наловить много-много серых мышей, затем кошек и собак. Сначала, как говорится в греческой басне-фабуле, запрячь в большую колесницу мышей, к ним вслед припрячь кошек, за кошками в упряжь поставить собак. Ух, весело и дружно, должно быть, поскачут вперед мыши от кошек, кошки от собак? А собак-то и погонять не надо, если они по жизни сами за кошками гоняются.

Теперь все это не нужно, если глупый Сундук остается в Тагасте, зато умный мальчик Аврелий будет в дороге править парой лошадей. Это отец ему тоже пообещал. Мышей же можно оставить на сбережение Сундуку. Он не кот, их не сожрет, в мышах для Сундука мало мяса. Воробьев-то он не ест, пускай в силки и сети их заманивать ему ловко удается.

Вот поутру у них намечено пустить привязанных за лапки птиц таскать лодочки по большой зимней луже за городской стеной. В перголу к Папирию им не надо, завтра неприсутственный день, праздник какого-то божества перед магистратскими комициями. И все взрослые, кроме набожных христиан, отправятся смотреть гладиаторские игры и казни преступников.

Он, Аврелий, покуда маленький, чтоб хоть одним глазком туда проникнуть, просочиться, подсмотреть, как сражаются гладиаторы и проходят звериные травли!

Ничего, вскоре он вырастет, если Патрик сказал: его грамотный сын почти что, без малого, в длину и толщину, — достойный муж нумидийский. А встретившаяся им по дороге из терм старшая сестра Скевия Романиана от этих горделивых и значительных слов отца жеманно захихикала, прикрыв рот ладошкой. Чего ей тут смешного?

Вникать в людские отношения и разного рода связи до самой их жизненной телесной сердцевины Аврелий Августин научится далеко не сразу. Пока же он принялся прикидывать, сколько ему остается прожить до мартовских календ. Много это или мало? Долго ли коротко?

По месяцам вроде бы оно скоро. Один, два, три… декабрь не в счет… тут тебе и март наступит. В нундинах получится больше и дольше: умножаем на пальцах три на три, добавляем еще одну. Зато предстоящих часов такое великое множество двенадцатикратных ассов, что их и подсчитывать неохота, это ведь так долго… Глаза слипаются… спать хочется…

Утром Аврелия разбудил Нумант, его новый раб, принес воду и полотенце для умывания. Личных рабов сын Патрика никогда раньше не имел и поэтому только привыкал им пользоваться.

Нумант появился у Аврелия, когда Патрик дал полную отставку няньке Эвнойе. Мол, сын вырос, и прислуживать ему должен мужчина. Тут Эвнойя возьми да и предложи ей в замену своего шестнадцатилетнего старшенького сыночка. Нуманта лупоглазого спешно вызвали из деревни, и отец отдал его в полное распоряжение наследника. Даже с правом наказывать, сказал Патрик, коли деревенский увалень и разиня в чем-нибудь провинится.

Непростительных провинностей за Нумантом покуда Аврелий не находил, но розги для себя его новый прислужник уже заблаговременно срезал, благонамеренно приготовил и поставил в горшке в углу детской комнаты. Потому что ему, обалдую аграрному, очень желательно стать настоящим городским жителем и по-цивильному выучиться грамоте.

Он, разинув рот, выпучив глаза, выслушал несколько страшных историй доминуса Аврелия о школе и уразумел: без розог полнозначного учения не может быть, если всякий человек задним умом крепок, и память у него не в голове или в сердце, а в поротой заднице. Почешешься, так все сей же час упомнишь, чему тебя, темного, умные люди учили.

Буквам, цифрам, чтению и счету Аврелий великодушно обещал обучить стремящегося к свету знаний слугу в ближайшем будущем — не сейчас, так спустя нундины. Но с письменными знаками им следует повременить, покамест Нумант выучиться делать восковые таблички, точить стилусы, варить чернила и скоблить обрывки пергамента. Потому что чистого папируса им никто не даст, и взять его негде.

Обещания у Аврелия не разошлись с делом, что положено и расположено хорошему учителю. Немедленно за полдюжины обещанных яблок и полкуска жирного тукеттума вечно голодный как Тантал работящий Сундук подрядился изготовить буквы из коры пробкового дуба. Если кораблики, ходящие под парусом, он из нее делает, то и литеры сумеет вырезать по-быстрому.

Dictum factum: из игрушечных легких букв Нумант уже умеет составлять и благоговейно читать личное имя.

Его ему дал отец, первый муж Эвнойи, который очень давно, говорят, десять лет тому назад сбежал из имения и опять подался в балеарские морские разбойники. Там, на северных островах, как утверждает Нумант и клянется Геркулесом Египетским, его свободнорожденного отца римляне когда-то захватили в плен и беззаконно продали в рабство.