Бледные розы

Девочка просияла и захлопала в ладоши.

* * *

Бал, устроенный Миледи Шарлотиной, проходил на огромной – окружностью с милю – залитой золотистым светом площадке, окруженной прозрачной стеной с несколькими отверстиями для входа, разбросанными в произвольном порядке. Над серединой площадки парила платформа с рассевшимися на ней музыкантами, выходцами с разных планет и из различных времен, привезенными хозяйкой бала из своего небольшого зверинца, который она набирала только из артистичных натур.

Когда Вертер и Кэтрин, одетая в зеленое платье, вошли на площадку, оркестр играл простенькую мелодию, сочиненную самой Шарлотиной.

– Играют «Детство», – пояснила хозяйка бала, подойдя к появившейся паре и поведя рукой в сторону музыкантов. Несомненно, Шарлотина хотела угодить Вертеру: он уже как-то слышал эту мелодию, тогда она имела другое название.

Оглядевшись и заметив толпу знакомых, которые, разбившись на группы, оживленно беседовали, Вертер, держа Кэтрин за руку, направился к своему давнему другу Ли Пао, выходцу из двадцать седьмого века. Тот слыл брюзгой и, возможно, его ворчливость и мрачный вид в свое время уберегли его от зверинца. Хотя Ли Пао вечно порицал окружающих, он не пропускал ни одной вечеринки. Рядом с ним стояла Железная Орхидея, мать Джерека Карнелиана. В отличие от Ли Пао, одетого в свой неизменный сатиновый голубой комбинезон, она была укутана в красные, желтые и розово-лиловые лоскуты, на ее шее, руках и ногах красовалось великое множество браслетов и ожерелий, головным убором ей служили павлиньи крылья, а туфлями – два черных крота с устремленными кверху глазами-пуговками.

– Отчего пустыня? – говорила Железная Орхидея Ли Пао. – Если наше солнце израсходует запасы энергии, мы создадим новое. Неужто и это консерватизм? Простая предосторожность.

– Добрый вечер, Вертер, – сказал Ли Пао, облегченно вздохнув. – Добрый вечер, мисс, – добавил он, вежливо поклонившись.

– Мисс? – Железная Орхидея вопросительно подняла брови.

– Это Кэтрин, моя воспитанница, – пояснил Вертер. Железная Орхидея хихикнула.

– Может, невеста, а?

– Вовсе нет, – сказал Вертер. – А где Джерек? Что-то его не видно.

– Боюсь, он затерялся во времени. О нем давно ни слуху, ни духу. Знаю только, он все еще домогается любви своей пассии. Говорят, и вы берете с него пример.

Вертер знал, что Железная Орхидея любит подтрунивать, и отнесся к ее словам без обиды.

– Его любовь – чувственная, моя – настоящая.

– Не вижу разницы, – пожав плечами, сказала Железная Орхидея.

– Думаю, ты хочешь дать мисс Кэтрин блестящее образование, – елейным голосом поддержал разговор Ли Пао. – Рассчитывай на мою помощь. Никто лучше меня не знаком с политическими течениями двадцатых веков, особенно, если речь идет о двадцать шестом и двадцать седьмом столетиях.

– Ты так добр, – ответил Вертер, не зная, как отнестись к предложению, прозвучавшему не совсем искренне.

Размышления Вертера прервал Гэф Лошадь-в-Слезах. Его одежда исторгала настоящее пламя, а свет, льющийся с его колыхавшегося лица, нестерпимо слепил глаза. Первый делом Гэф потянулся к девочке. Кэтрин отпрянула, но тут же почувствовала, что от странного существа веет не жаром, а холодом. По ее плечу пробежал озноб, когда Гэф все-таки дотронулся до нее.

– Добрый вечер, Гэф, – сказал Вертер, постаравшись улыбнуться как можно шире.

– Она – мечта, – с чувством произнес Гэф. – Это говорю тебе я, наделенный самым пылким воображением. Верно, я сотворил ее, Вертер?

– Ты шутишь.

– Ха-ха! А ты, как всегда, серьезен, старина Вертер. – Гэф поцеловал своего приятеля, поклонился учтиво Кэтрин и удалился, извиваясь всем телом и оглашая воздух заливистым смехом. – Черствый Вертер! – донеслось издали.

– Он невоспитан, – сказал Вертер своей питомице. – Не обращай на него внимания.

– А мне он показался забавным.

– Тебе еще много надо познать, дорогая.

Тем временем с парившей над площадкой платформы лилась веселая музыка, а гости, поднявшись в воздух, кружились в танце, испуская вихри цветной энергии, из которых компоновались причудливые узоры.

– Как красиво! – воскликнула Кэтрин. – Может быть, и мы потанцуем, Вертер?

– Если хочешь. Я не расположен к таким развлечениям.

– Пожалуйста.

Лицо Вертера озарила улыбка.

– Ни в чем не могу отказать тебе, дорогая.

Кэтрин сжала Вертеру руку и рассмеялась по-детски, наполнив его сердце теплом.

Однако Вертер не успел исполнить просьбу воспитанницы. Он заметил, что к ним приближается Герцог Квинский, оставляя за собой зеленоватое пламя, исходившее из его металлического костюма.

– Сдается мне, Вертер, вам следовало давно самому завести ребенка, – сказал Герцог Квинский. – Вы идеальный отец. Отцовство может стать вашей профессией.

– Отцовство и профессия – вещи разные, – возразил Вертер.

– Вам виднее. – Герцог коротко хохотнул. Его красивое бородатое лицо, как всегда, выражало самодовольство. Он повернулся к девочке и, поклонившись, представился: – Герцог Квинский. – Его костюм зазвенел.

– Твои друзья очень милые, – сказала девочка Вертеру, когда они остались одни. – Прямо не ожидала.