Бледный силуэт Луны

Возлюбленный Ариши приехал на учебу В МГУ из города Таллина, к русской литературе был вполне равнодушен, потому не ведал тайны имени и фамилии прелестной девушки «Арише» (он всех девушек звал с тонким изменением падежа, наверное, по своим языковым традициям). Эстонский кавалер ни разу не предложил девушке выпить из осточертевшей кружки, назвавши её доброй подружкой бедной юности. Скорее всего, именно за это упущение в образовании Ариша полюбила его без памяти.

Лично мне герой романа показался при встрече надменным и довольно противным, однако я скромно держала мнение при себе, пока Ариша не вернулась из Таллина, куда ее позвали знакомиться с родителями героя. Бедняжка приехала в глубокой задумчивости, собрала вокруг себя пару-другую знакомых девиц и впервые в жизни заговорила пушкинскими стихами.

— «Выпьем с горя, где же кружка?» — предложила Ариша с грустью в голосе. — «Сердцу будет веселей!» И больше ее никто ни о чем не спрашивал.

Так вот, давний герой Аришиного романа и восседал рядышком с кузеном Сережей на означенной скамейке. Его легко было опознать даже по прошествии множества лет, образ запечатлелся в памяти с яркостью необыкновенной. Еще клочок информации промелькнул мимо, и я почти сразу осознала, что дед романтического героя Аришиной юности и служил послом в Париже, после чего купил Кексгольмские мануфактуры у моих предков. А откуда бы еще кузен Сергей взял в спутники по скамье эстонского щеголя в ярком свитере и белых штанах? Только из глубин финансовой семейной истории.

А как было бы занятно узнать эти щекотливые подробности в прошедшие времена, когда милая Ариша представляла поклонника — думалось по дороге к скамейке, пока я выходила из под сени аллей. Вот поехала бы я с ней на пару к его предкам выяснять отношения, то они, может статься, не капризничали бы с выбором невестки! Я могла припомнить, что они скупили у нас мануфактуры по дешевке, хотя сами пользовались недолго, история всех уравняла в имущественных правах.

— Здравствуйте, я вас сразу узнала, — радостно приветствовала я потомка покупателей, имя вылетело из памяти и не вернулось.

— И я вас тоже. Как неловко получилось. Я еще забыл, как вас звали, — отозвался он. — Но как Арише? Вы её теперь знаете?

— Отчего же, все в порядке, — ответила я с удовольствием. — У Ариши трое детей, прекрасный муж Володя, так что вам спасибо.

— Это я очень рад, — искренне обрадовался собеседник. — Такая чудная девушка, а я был такой дурак. Родители сказали, что у русских с эстонцами получаются ужасные гибриды. Арише очень грустила, а я… Теперь у меня тоже русская жена, но гораздо хуже.

Прямота и охотная откровенность эстонского потомка меня подкупили, я бы длила вечер воспоминаний до полной бесконечности, когда бы не заметила вовремя, что кузен Сережа близок к обмороку. Даже душить его пестрым галстуком необходимости не было никакой. Наша беседа-импровизация сразила кузена наповал, наверное, бедняге померещились интриги с наследством, не иначе. Пришлось вкратце доложить, что мы с потомком были знакомы издавна, и присовокупить анекдот с кружкой. Это Сергей понял сразу, даже криво улыбнулся, но для нашего иноязычного собеседника литературные тонкости остались потерянными. В особенности кружка.

Однако Ингвар Вилломар (так, оказалось, его звали, чего я не помнила никогда, может быть, и не знала) засиживаться на бульварной скамье не собирался. Он попросил передать привет Арише и застолбил почву для дальнейших переговоров. Попутно выяснилось, что ему нужны какие-то сведения для процесса реституции, и для того он попросил нашего любезного содействия. Сам он тоже пообещал припомнить нечто важное, но на основах взаимности. Для этого и явился на встречу, а к Эле Добровольской идти не собирался. Очень жаль, однако. Оставив в изобилии визитные карточки с разными адресами, телефонами и факсами, гордый потомок иноземных покупателей откланялся и скрылся в глубине бульвара.

Я же, дождавшись его ухода, не стала устраивать ненужной сцены, просто вытащила из сумочки пестрый галстук и молча захомутала кузена. Он не стал особо сопротивляться, сидел на скамье кротко, как овечка. На самом деле броский Мишин-Бяшин галстук кузену Сергею безусловно пошел, придал богемно-эстетский вид, словно ушедший по бульвару Ингвар Вилломар уделил Сереже частицу нездешней элегантности. Сам Сергей эффекта не уловил, но слегка напрягся и вытянулся, что изменило его имидж в лучшую сторону. Вид у кузена стал не страдальчески-вымученным, как обычно, а вполне романтическим и мрачно-загадочным.