Бледный силуэт Луны

— Ладно, я смирюсь с тем, что профи по сыску из тебя не получился, — согласился Валентин. — Мозги не того профиля. Значит, говоришь, что ничего, кроме ошибочного псевдо-дяди тебя не привлекло? Ну, отрицательный результат — тоже результат. Пойдешь со мною расследовать дядю?

— Я даже не знаю, — протянула я сомнением, оно было одновременно и притворным, и искренним.

(Сложность моих чувств была другу Вале недоступна. Ему-то хорошо идти расследовать дядю, ему невдомек, что фигурант тайно кремирован лично мною совсем недавно!)

— Давай ты забеги, спроси, чего надо, а я рядом на лавочке посижу, — сообщила я решение после паузы. — Ни к чему мне туда идти, тем более в таком виде.

— И то правда, — согласился Валька. — Кому он там дядя или вообще однофамилец в деле был, это даже неважно. Но если я притащу к солидному профессору такую знойную Мессалину, то извини, моя репутация точно пострадает. Тебя даже молодому доктору незачем показывать, не следует смущать юношество, так что сиди себе по соседству, на любой лавке.

Выразив в длинной речи недовольство не только моим видом, но и полной никчемностью в затеянном деле, Валька приободрился, допил воду прямо из бутылки и позвал меня на выход из летнего садика. Я от всей души надеялась, что дорогу к особняку друг Валя знал, и мне не придется стать ему Вергилием или идти по маршрутам, приводившим меня в содрогание. Так оно и произошло, точнее, не произошло. Валентин уверенно зашагал по улице Остоженке, а я пристроилась ему в хвост и шагала следом, озираясь на витрины.

Мы прошлись по Остоженке почти без разговоров, едва нашли малозаметный вход в Пожарский переулок и наконец обозрели выплывший нам навстречу монумент — Петра на мачте с чугунной телеграммой в руке. Хоть и был друг Валя сильно расстроен отсутствием помощи в деле, но оценил явление царя-плотника над крышами домов.

— Эк его занесло! — неодобрительно промолвил Валентин. — Как на метле прилетел и уселся на крышу, того и гляди, провалится!

— Это еще что, — я решила поддержать светский разговор об искусстве. — А вот у меня из окна видна триумфальная Ника, так это вообще полный запредел. Она сидит скорченная на игле, просто дрожь пробирает.

Обменявшись художественными впечатлениями, мы с Валей условились, что я сяду на скамейку в ближнем садике и буду ждать, пока он наведет справки в детской неврологической клинике. Ну, до чего же удачно мне довелось одеться в то утро, просто слов нет! И делать ничего не приходится. Я просто сидела и праздно ждала. Раз пошел мой друг сыщик на разведку, то что-то он должен принести в клюве, может, и поделится. Наверное, я слегка замечталась, поскольку момент возвращение компаньона начисто пропустила. Он активно позаслонял мне вид, даже успел плюхнуться на скамью и что-то докладывал, а я не включалась, только отмечала, что кто-то рядом размахивает руками.

— Да проснись ты, горе моё, — Валька тряс меня за голое плечо. — Нет твоего профессора здесь, он сбежал в никуда. Это ты о нем толковала?

— Возможно, а что такое? — я прозвучала просто отлично, как натуральная идиотка. — Куда и кто сбежал?

— Нет, это с тобой невозможно, — огрызнулся Валька. — Прелестное дитя природы, ну прямо овощ на грядке! Слушай и не спи, Белоснежка хренова! Прихожу я туда, как деловой родитель с проблемами, спрашиваю Петра Ильича, бывшего жениха Варвары, типа хочу посоветоваться. Он высовывается, волочет меня в кабинет, сажает на стульчик и ни о чем не говорит, только вздыхает, но сказать хочет. Я к нему вроде с делом: мол, Альчонка моя, как пошла в модный лицей, так через семестр стала заикаться. Немножко, но неприятно. Супруга Марина ничего знать не хочет, ей престижный лицей все застит, а мне ребенка жалко. Ну просто никогда такого с ней не было. Причем, заметь, все чистая правда, так что никаких ко мне претензий по вашей части. Вот слушает меня Петр Ильич, кивает головой, но явно думает о другом. И вдруг раскалывается напрочь, видно, отчаялся парень. Говорит, что проблема моя мелкая и легко решаемая, но я могу помочь и себе, и ему. Знает он вроде, что мое дело — частный сыск, и очень желает посоветоваться.

— И что? — спросила я, не совсем вникнув. — О Варе пошла речь?

— Далась тебе Варя! — немилостиво оборвал меня Валентин. — Вот такое дело изложил доктор Петя. Мол, лучше всех моей дочке помог бы его научный руководитель, профессор Кузьмицкий, но у них мелкое недоразумение по службе. Как уехал профессор неделю или больше назад, так и пропал с концами. У него на носу научная конференция, прямо послезавтра, у него доклад по фармакологии, сенсация и прорыв. А шеф скрылся, лишь оставил записку на столе. «Возможно, я не появлюсь несколько дней» — и все. Когда оставил, никто не помнит, прочли, усвоили и сидели себе тихо. Профессор у них птичка со штучками. Теперь, ближе к конференции забегали, а уже поздно. Где искать профессора, никто не знает. Дома никто не отвечает, Варя ничего не знает, всех посылает к черту, ее тетушка молчит, как сфинкс. Ну, женщина сложная…

— Какая тетушка? — я встряла с вопросом, отлично сошедшим за глупость.