Бледный всадник

Его глаза были крепко закрыты, лицо запрокинуто навстречу падающему дождю, поэтому он не мог видеть Альфреда, галопом вернувшегося к нам и пробившегося через наши ряды. Король останется верхом, чтобы видеть все происходящее. Леофрик и дюжина других воинов тоже были верхом, готовясь прикрыть Альфреда щитами от летящих копий и топоров.

– Вперед! – воскликнул Альфред.

– Вперед! – повторил Леофрик, потому что голос короля был слишком хриплым.

Никто не двинулся с места.

Теперь дело было за Осриком и его воинами – они должны были начать наступление, но люди всегда неохотно идут против вражеской «стены щитов». Кстати, неплохо напиться пьяным, это помогает. Мне приходилось участвовать в битвах, где обе стороны сражались в мутном дурмане после крепкого вина и эля, но у нас было мало и того и другого, так что наша храбрость, а ее в то холодное мокрое утро вы бы отыскали, увы, не много, поневоле исходила из трезвых душ.

– Вперед! – снова воскликнул Леофрик.

На этот раз Осрик и его командиры подхватили призыв, и люди Вилтунскира, шаркая, прошли несколько шагов вперед.

Вражеские щиты со стуком ударились друг о друга, когда люди построились, и вид этого скьялдборга остановил наше наступление. Так датчане именуют то, что мы называем «стеной щитов» – «скьялдборг» буквально означает «крепость из щитов». Датчане издевательски ревели, а двое их младших воинов выступили из рядов, чтобы поиздеваться над нами и предложить поединок.

– Не покидать рядов! – взревел Леофрик.

– Не обращать внимания! – рявкнул Осрик.

Верховые выехали из форта – может быть, около сотни всадников – и рысью проскакали за скьялдборгом, в котором стояли воины Свейна и саксы Вульфера. Свейн присоединился к этим конникам – я видел его белую лошадь, белый плащ и белый плюмаж из конского хвоста. Раз появились конники, значит Свейн считал, что наши ряды сломаются; он ждал, когда можно будет пуститься в погоню за беглецами: точно так же его верховые догнали и перерезали разбитых бриттов Передура у Дрейндинаса.

Датчане не сомневались в скорой победе: их армия превосходила нашу числом, все они были опытными воинами, а в наших рядах стояло множество людей, больше привыкших к плугу, чем к мечу.

– Вперед! – вскричал Осрик.

Ряды его людей зашевелились, но прошли не больше ярда.

Дождь капал с края моего шлема, стекал под забрало, забирался под кольчугу, и я невольно содрогался от холода.

– Порази их, господин! – воскликнул Беокка. – Истреби без пощады! Искроши их на куски!

Пирлиг молился. По крайней мере, я думал, что он молится: священник что-то бормотал на своем языке, и я слышал слово «Дау», повторявшееся снова и снова, а я знал от Исеулт, что это имя бриттского бога войны.

За Пирлигом стоял Этельвольд. Ему следовало бы встать у меня за спиной, но Эадрик настоял на том, что сам займет это место, поэтому Этельвольд защищал спину священника. Он все время молол языком, пытаясь скрыть, что нервничает, и в конце концов я повернулся к нему со словами:

– Держи щит выше.

– Сам знаю!

– Ты должен защищать голову Пирлига, понял?

– Да знаю я!

Этельвольда раздражало, что я даю ему советы.

– Знаю! – обиженно повторил он.

– Вперед! Вперед! – выкрикнул Осрик.

Как и Альфред, он был верхом и, обнажив меч, разъезжал туда-сюда вдоль рядов. Я уж подумал было, что он сейчас начнет тыкать мечом в своих людей, чтобы побудить их двинуться вперед. Ряды прошли несколько шагов, датские щиты опять поднялись, когда построился скьялдборг, и наши ряды снова дрогнули.

Свейн и его конники находились теперь у самого дальнего конца построения саксов, но Осрик поместил там группу отборных воинов, готовых охранять наш открытый фланг.

– За Бога! За Вилтунскир! – закричал Осрик. – Вперед!

Люди Альфреда, готовые принять на себя атаку, которая ожидалась из крепости, стояли слева от фирда Осрика, там, где наши ряды слегка прогибались назад. Этот отряд, в котором находился и я, двинулся вперед довольно охотно, но ведь мы почти все были воинами, да и не могли мы подать дурной пример перепуганным людям Осрика.

Я чуть было не наступил на трех зайчат, дрожавших на маленьком клочке земли, и, удивленно посмотрев на них, понадеялся, что идущие за мной не наступят на бедных зверьков, хотя и понимал, что надежды мои вряд ли оправдаются. Не знаю, почему зайцы держат своих детенышей на открытом месте, но они всегда так поступают. И эти три крохотных зайчонка, притаившихся в ямке в чистом поле, без сомнения, будут первыми живыми существами, кому суждено погибнуть в этот ветреный дождливый день.

– Ну же, ответьте им хорошенько! – выкрикнул Осрик. – Назовите их ублюдками! Шлюхиным отродьем! Вонючим дерьмом, которое прикатилось с севера! Только не молчите!

Он знал, что таким образом можно распалить людей и заставить их двинуться вперед. Датчане давно уже громко вопили, обзывая нас трусливыми бабами, однако до сих пор из наших рядов никто не отзывался. Но теперь люди Осрика тоже подняли крик, и мокрый воздух наполнился шумом оружия, грохочущего о щиты, и воплями людей, выкрикивающих взаимные оскорбления.