Бледный всадник, Черный Валет

— Тебе что, каталог показать?! — возмутилась Большая Мама. — Не возникайте, священник. Проще надо быть… «На тридцать восемь комнаток — всего одна уборная…» Иосиф Виссарионович вас устроит?

— Не знаю я никакого Иосифа Висса…

— О черт! Ну и зануда попался! «В жизни, как обычно, нет гармонии…» Может, тогда Горби? Или Лизка Тейлор? Синдюшка? Без ничего, а? У нас тут все нудисты. Не стесняйтесь, священник. Мне без разницы, кого лепить, — хоть бритого Чебурашку. Аминь.

— Мне тоже все равно, — мрачно проворчал священник, которому и впрямь стало почти все равно. Он ощущал чудовищную умственную усталость и был на грани срыва. — Сама выбирай.

— Принято. Вот и чудненько. Пусть будет Элвисик. Красивый мальчик, вы уж не обижайтесь на меня, священник. Элвис-пелвис. «Лав ми тендер, лав ми свит…» Старая стала. Сентиментальная…

— Понимаю, — поддакнул поп, теряя опору в реальности.

— Играть будем на внутренние органы, — объявила Большая Мама.

— На чьи органы? — спросил уже совершенно обалдевший священник, хотя ответ был очевиден.

— На ваши, уважаемый белковый организм! Лично я проигрывать не собираюсь… Печень — сто вистов; желудок — пятьдесят; сердце — двести; серое вещество, извините, двадцать пять. Запишите, чтобы потом не было претензий…

— Да пошла ты! — рявкнул поп. Оказалось, что даже его терпение имеет границы. Лучше быть заколотым и разделанным, как последняя свинья, чем терпеть подобные издевательства…

— Ого! Какой горячий мужчина! Я так и думала. Насчет этого я никогда не ошибаюсь, можешь поверить… Я жду, животное. Жду, когда ты меня приласкаешь… «Зачем тебя я, милый мой, узнала, зачем ты мне ответил на любовь?..»

Священник застонал сквозь крепко сжатые зубы и невольно посмотрел вверх, словно ждал помощи ОТТУДА. Его взгляд наткнулся на мутный стеклянный глаз камеры. Совершенно безжизненный. И все же…

— Поняла вас, священник, — сказала Большая Мама, проявляя неожиданную покладистость. — Хотите перейти прямо к делу? Действительно — к чему эти игры! Мы же с вами не дети. «Я за ночь с тобой отдам все на свете!..» Вы читали роман «Сто лет воздержания»? Это про меня и про вас. Так обрадуй меня поскорее, мой страстный! Приступим к главному. Изюминка вечера. Белый танец. Танцуют все! Аминь.

Один из металлических щитов с ржавым визгом пополз в сторону. То, что священник увидел в открывшейся глубокой нише, напоминало витрину старинного магазина, заставленную манекенами. Но только в ПЕРВУЮ секунду. Во вторую становилось не по себе. В третью хотелось плюнуть на все и бежать без оглядки.

Манекен, стоявший слева, двинулся навстречу священнику деревянной походкой…

Девушка, судя по форме груди и впадине между ног. Абсолютно голая.

Лысая голова и плечи присыпаны пылью. Кожа покрыта трупными пятнами.

Одноцветные декоративные стекла вместо глаз. Между губами игриво подрагивал кончик почерневшего распухшего языка.

Из спины мертвой девушки торчали шланги, соединявшие ее с некоей системой, вмонтированной в стену лаборатории. Радиус действия у ходячего трупа оказался небольшим — около двадцати метров, но священник как-то не воспринимал этих нюансов. У него отвисла челюсть. И дрожала.

— Может быть, священник предпочитает черненьких? Аминь, — произнес голос.

У Большой Мамы были и черненькие.

Священник уже ничему не удивлялся. Он смотрел на лысую шоколадно-лиловую бабищу негроидного типа, которая надвигалась на него, потряхивая внушительными десятилитровыми баллонами. Между ногами черной королевы хлюпало и чмокало — она была полностью готова к употреблению. Синтезатор в ее глотке зашипел: «Но никто никогда не любил тебя так, как я…»

Священник отбежал подальше, опасаясь атаки шприца и последующей принудиловки. Однако Большая Мама отнеслась к его постыдному отступлению с пониманием.

— Прошу прощения, один деликатный вопрос. Вероятно, уважаемый священник гомосексуалист? Педофил? Церковный хор, мальчики — логично, не правда ли? «Голубая луна, голубая…» В таком случае могу предложить…

— Нет! — закричал поп, живо вообразив себе, КОГО она может ему предложить. — Не хочу! Никого не хочу! Я устал. Я болен…

— Принято. Немедленная диагностика выдыхаемого воздуха и ауры. «Если я заболею, к врачам обращаться не стану…» Э-э, да у вас энурез, батюшка. На нервной почве. Сколиоз. Гастрит. Кальциниды в легких. «Долой врачей и их советы вечные!..» Кариес. Стенокардия. Для более подробного анализа необходимо…

— К чертям собачьим! — заорал священник и понял, что у него действительно невроз. — Заткнись ты, тварь поганая, рухлядь раздолбанная, стерва недоделанная, сучка болотная! Плевал я на тебя и твой диагноз! Что тебе надо от меня, зараза? Потрох мой нужен?! На потрох! Убей меня, сволочь! Только избавь от своих дурацких! дебильных!! жлобских!!! разговоров!!!!

— Принято! — сказала Большая Мама после зловещей паузы, во время которой нарастал режущий ухо свист. — Тогда отдыхай! Аминь.

Снова стремительное и точное, как бросок кобры, движение манипулятора. Блеснуло стеклянное тело шприца, на этот раз наполненного чем-то прозрачным. Укол в шею. Без лишних слов — как и просил священник.