Блеск

…Ведь с тобой, мой мусорок, я попутала рамсы… — хрипло вытягивала певица. — Завязала узелок, как тугие две косы…

Анна пихнула Василия в бок локтем:

— О, про тебя песня!

Он наклонился поближе к девушке:

— Что?!

— Говорю, про тебя песня!

— А-а…

— Помню, как ты подошел,

Как поскрипывал паркет,

Как поставил на мой стол…

Неожиданно Василий привлек Анну к себе, впившись в ее губы. Она вздрогнула, но не оттолкнула его.

Наконец оторвавшись от девушки, Мартьянов спросил:

— Сказать честно?!

— Ну скажи!

Вздохнув, он выпалил:

— Меня аферистки заводят! Просто сам не свой становлюсь! Была у меня одна такая! Такое женщинам не говорят, но… это был лучший секс в моей жизни!

Анна медленно провела указательным пальцем по ободку бокала, затем слегка наклонила голову, хитро глядя на Василия:

— Откуда ты знаешь, что это был лучший?

И, прежде чем он ответил, сама потянулась к нему, закрыв его рот губами.

После самбуки был ром, затем опять текила, потом они танцевали и снова целовались. А дальше все слилось в один сплошной вязкий туман, пропитанный алкогольными парами, громкой музыкой и жаркими объятиями.

Пробуждение было трудным. Веки Анны казались склеенными, и ей стоило немалых усилий разлепить их. В голове стучало и громыхало, словно там целая бригада лилипутов устроила капитальный ремонт. Глотка была настолько сухой, что о язык можно было зажигать спички.

— О, божечки мой, — простонала Иванушкина, приподнимаясь на смятой постели. И тут же замерла, увидев, что она не одна в кровати. Рядом, укрывшись одеялом, сладко посапывал Василий.

— Мать твою, нет, — прошептала Анна, откидывая одеяло. В глаза мгновенно бросились две детали — она в платье (слава богу!), а между ней и спящим полицейским лежали ее туфли.

— Надеюсь, эта «граница» помогла, — пробормотала Анна, вставая с кровати. Затем бесцеремонно дернула Василия за пятку: — Эй, подъем.

Тот мгновенно распахнул глаза и сел, ошарашенно таращась по сторонам.

— Это… — выдавил он. — Мы где?!

— У меня, — бросила Анна.

Он взглянул на свои измятые брюки.

— Ничего не было, — стальным голосом отрубила девушка, направляясь в ванную комнату.

Василий схватился за голову, потом перевел взгляд на телефон, лежащий на полу рядом с галстуком. От Ольги было сорок три пропущенных звонка, и его лицо помрачнело.

«Да уж… Предстоят неприятные объяснения», — с тоской подумал он и слез с кровати.

Между тем, сидя на краю ванны, Анна тоже удивленно смотрела на экран своего телефона. Сообщения, которые она отправляла вчера Серкану, так и остались непрочитанными.

— Такого никогда не было, — вслух проговорила она. — Ты ведь всегда на связи, султан! Что случилось?

Она набрала номер турка, но абонент оказался вне доступа. Отчаявшись, Иванушкина решила записать голосовое сообщение.

— Серкан, ты куда пропал?! Срочно выйди на связь! — едва не прокричала она.

«Алексей», — осенила ее догадка. Уж личный телохранитель точно должен знать, где его хозяин…

Однако телефон Алексея тоже не отвечал.

К слову, и от отца не было никаких известий.

— Ну вас в задницу, — проворчала она. — Я в душ…

Анна уже включила воду, как услышала звук хлопнувшей двери. Ее брови удивленно поднялись, и она вышла из ванной.

«Ушел по-английски», — подумала она, глядя на салфетку, которую Василий оставил на подушке. На ней фломастером было оставлено послание, и оно было коротким:

«Прости за все. Жду звонка».

— Как романтично! — воскликнула Анна, стягивая с себя платье.

Она быстро приняла душ, выпила горячего кофе и после очередной бесплодной попытки связаться с Серканом приняла решение ехать к нему в номер. Ее недоумение сменилось на беспокойство — может, с ним и Алексеем что-то случилось?!

На дорогу ушло минут сорок. В лобби отеля было немноголюдно, и, подходя к стойке ресепшена, Иванушкина с удивлением узнала в одном из присутствующих художника Гордеева. Сидя в мягком кресле, он о чем-то разговаривал с высокой блондинкой в строгом брючном костюме темно-серого цвета.

«Ба, да это же та самая особа, что тогда на свадьбе меня вином залила», — догадалась Анна. Судя по раздраженным ноткам в голосе женщины, разговор между ней и художником не клеился.

Администратор за стойкой, полноватая брюнетка, одарила Анну профессиональной белозубой улыбкой:

— Добрый день. Чем могу помочь вам?

— Здрасте, — кивнула она. — Вы меня, наверное, не помните, но я была тут у вас несколько раз… Султан Серкан…

От улыбки администратора потянуло прохладой.

— Его сейчас здесь нет, — произнесла она тоном, намекающим на то, что разговор окончен.

— Может, он сказал, куда поехал? — продолжала допытываться Иванушкина. — Понимаете, мы работаем вместе, а он не отвечает…

Выждав паузу, девушка за стойкой негромко проговорила:

— Какая-то гордость все-таки должна быть у женщин, как вы считаете? Думаете, вы первая, кто к нему в номер просится? Да у нас тут с утра до ночи парад обезумевших невест!

— …третий год продолжается! — неожиданно раздался возглас блондинки, и Анна невольно обернулась. Разъяренная, словно фурия, женщина нависала над сгорбившимся художником. — Это вообще как называется?!