Блеск

«Пока нет, имей терпение», — отпечатала она ответ и, положив телефон экраном вниз, посмотрела на художника:

— Это все очень познавательно. У меня один вопрос, Николай. Можно сказать, деловое предложение. Вы не хотите со своим учителем встретиться?

— Зачем прошлое ворошить, — хмыкнул Яворский. — Я его уже почти простил.

— Выслушайте меня. Полагаю, это будет достаточно выгодный проект.

* * *

Роман нервно барабанил пальцами по столу, за которым теперь остался только он и Лев. Взор переместился на внушительную кучку фишек, высившуюся рядом с недавно освободившимся другом молодости.

Впрочем, ему тоже было грех жаловаться — сегодня Роману везло, пусть и не так, как Льву. Хотя все могло перевернуться в один миг. Оставалась решающая игра, победителем в которой будет лишь один из них. Вопрос в сумме, которая будет поставлена на кон…

Он перехватил взгляд Льва — жесткий и оценивающий. Взгляд профессионального игрока.

— Вынужден признать, что и без дочки ты играешь как профессионал, — сказал Роман. — Ну что, поехали? Пять пятьсот.

Иванушкин мельком глянул на свои карты и кивнул:

— Пять восемьсот.

— Шесть.

Губы Льва тронула загадочная улыбка, и он промолвил:

— Не будем мелочиться, Рома. Семь.

Роман почувствовал, как по виску пробежала горячая струйка пота, и он быстро вытер ее тыльной стороной ладони.

— Идет, Лева. Семь так семь.

— Вскрываемся?

Его сердце ухнуло куда-то в бездонную пропасть, когда он увидел карты оппонента.

— У меня больше, Рома, — как во сне донесся до него голос Льва, приторно-сладкий, как тающее мороженое.

— Сам вижу, — хрипло ответил Синельников.

Он молча смотрел, как гора фишек перемещается в сторону Иванушкина.

— Ты что, уже собираешься? — задал вопрос Роман.

— Да, пожалуй.

— Нехорошо, Лева. Надо дать возможность отыграться.

И снова обворожительная улыбка.

— Не сегодня, Ром, — сказал Лев, поднимаясь из-за стола. — Мне действительно пора ехать. Спасибо за игру.

Роман вяло пожал протянутую руку и перехватил цепкий взгляд старшего охраны.

— Проводи гостя, — велел он, едва заметно кивая охраннику. В глазах секьюрити мелькнуло осмысление, и он последовал за Львом.

Обменяв фишки на деньги — ровно семь миллионов — Лев посмотрел на свою поясную сумку и усмехнулся:

— Жаль, «дипломат» не догадался взять.

Продолжая хихикать, он вытащил из заднего кармана джинсов полиэтиленовый пакет с изображением крейсера «Аврора», после чего с невозмутимым видом свалил в него все деньги. Девушка, отсчитывающая Льву деньги, и охранник смотрели на него как на сумасшедшего.

«На богатого сумасшедшего», — мысленно поправился Лев. Шагая по коридору, он как можно безмятежней проговорил:

— Я сейчас.

Охранник молча смотрел, как тот скрылся за дверью туалета, затем взглянул на часы.

Закрывшись изнутри, Лев несколько раз глубоко вздохнул, затем, прошептав молитву, перекрестился. После этого он аккуратно снял крышку бачка с унитаза, вытащив наружу пакет с деньгами.

— Выглядят как настоящие, — пробормотал он, быстро перебрав пачки. Дай бог, чтобы его фокус удался. Если, конечно, этого потребует обстановка. Потому что с людьми, подобными Роману и другим из его окружения, следует держать ухо востро. Иначе лишишься не только бабла, но и жизни.

Он быстро заменил пачки с фальшивыми деньгами на те, что были в пакете, а настоящие распихал по внутренним карманам плаща, стараясь, чтобы ничего не выпячивалось наружу.

— Ну что, поехали, старичок, — подмигнул он собственному отражению в зеркале и, смыв воду, вышел из туалета.

* * *

— Что-то не похоже это на студию, — с сомнением протянула Анна, глядя на обшарпанную дверь, которая вела на цокольный этаж. — Неужели и правда знаменитый художник Гордеев пишет картины в каком-то замызганном подвале?

— Художникам нужно уединение, — объяснил Яворский. — Или вы думали, он на Дворцовой площади открытый шатер поставит, чтобы каждый турист мог поглазеть на процесс?

Он нажал на звонок и тут же спрятался за спину Иванушкиной.

— Гордеев непредсказуем, — извиняющимся тоном объяснил он. — Вдруг еще подсвечником в голову запустит…

— А мне, значит, можно запустить? — ворчливо сказала Анна.

Пока они терпеливо ожидали, когда откроется дверь, Андрей Сергеевич корпел над портретом блондинки, из-за которой схлопотал пощечину в отеле. Он пытался изо всех сил, но работа не шла. Настроение у художника было хуже некуда — он вдруг отчетливо понял, что возврата к прошлому не будет. Проклятая рука тряслась, словно некий самостоятельный живой организм, который наотрез отказывался подчиняться командам мозга.

— Сука, — выдохнул Гордеев и сломал кисть пополам.

Прошаркал к столу, с которого подхватил початую бутылку виски, и отхлебнул прямо из горлышка. Нутро привычно обожгло, но спустя пару мгновений художник уже чувствовал приятную расслабленность.

— Проще заказать, чтобы тебя убрали, чем твой портрет закончить, — в сердцах выпалил Андрей Сергеевич. Неожиданно до его слуха донесся гулкий стук, доносящийся из прихожей, и он поспешил на звук. Открыл дверь и замер.

— Здрасте, у вас звонок не работает, — сказала Анна.