Блеск

В темных глазах турка сверкнули огоньки.

— Давай ты свою ревность как-то притушишь на время, о'кей? Ты ведь хочешь, чтобы Леонидов был наказан?

— Хочу, — тихо сказала Анна. — Потому что иначе мой отец снова попытается его убить, и я не знаю, чем это может закончиться. В общем, мне надо подумать. А сейчас извини, я очень спешу.

Некоторое время Серкан молча смотрел на Анну, после чего махнул рукой и вышел из номера.

Она дождалась, когда шаги за дверью стихнут, и лишь после этого закрыла дверь и начала спускаться вниз. Выйдя наружу, Анна заметила Василия. Полицейский стоял в беседке, спиной к девушке и о чем-то увлеченно разговаривал по телефону.

Иванушкина уже намеревалась пройти мимо, но какая-то неизведанная сила заставила ее замереть на месте. Слушая стук собственного сердца, Анна вслушивалась в каждое слово Василия, с каждой секундой ощущая, что ее сковывает ледяной страх.

— …так что готовь погоны под новые звезды, Андрюха, — как ни в чем не бывало говорил полицейский. — Все в ажуре. Да, я же сказал, в самое ближайшее время все закончим.

Выслушав ответ собеседника, Василий покачал головой:

— Нет, Иванушкину трогать не будем. Потому что она в этой компашке ничего не решает… Вот ее батя и этот турок — настоящие аферисты. Это и есть та рыба, которую нужно подцепить на крючок. Да нормально все, дружище. Да, мне они доверяют.

На негнущихся ногах Анна отошла в сторону, ее глаза застилала багровая пелена гнева.

«Вот же сука ментовская», — промелькнула у нее мысль.

Она не прошла и пятидесяти метров, как в ее голове созрел новый план. Только для этого нужно выйти на юристов семьи Османов… И, возможно, придется кое-куда слетать.

* * *

Этот вечер, против обыкновения, Евгений решил провести не дома, а в баре. От вечных выкрутасов и нытья дочери уже не выдерживали нервы, а постоянные советы и уколы матери лишь подливали масла в огонь. В конце концов, у каждого мужика наступает такой период, когда он хочет просто тяпнуть двести граммов, оставшись со своими мыслями наедине.

Усевшись на высокий стул перед барной стойкой, Леонидов сделал заказ, пытаясь осмыслить сегодняшнее заявление дочери.

Как теперь быть? Настоять на аборте? Это может просочиться в прессу, что весьма нежелательно в его нынешнем положении. Поговорить с этим Серканом тет-а-тет, по-мужски? Или просто оставить все как есть?

Официант поставил перед ним запотевший графин с водкой, вазочку с красной икрой и другую закуску. Чиновник нацедил себе рюмку и одним махом опрокинул ее. Сунул ложку, зачерпнул икры и отправил ее в рот, чувствуя языком солоноватые шарики.

— Привет! — услышал он за спиной до боли знакомый голос, и чья-то крепкая рука легла ему на плечо.

Евгений медленно повернулся, прожевывая икру.

— Лева? — оторопело спросил он, глядя на Иванушкина.

— Он самый. А ты думал, это папа римский почтил тебя своим визитом? — грубовато спросил Лев, усаживаясь рядом. — Ну, как дела, сучонок?

— Зачем же хамить, Лева? — протянул Леонидов, взяв себя в руки. — Что, опять убивать меня пришел? Ну давай. Только вот сейчас допью этот графин, и давай, жги. Надоело трястись…

Он обратился к бармену:

— Сто граммов водки гостю. И пеламиду еще сделай.

Тот кивнул, а Евгений повернулся к бывшему другу:

— Строганину из рыбы-пеламиды пробовал?

— Не приходилось. Воблу ел. Треску жареную.

— Эх ты, вобла… — рассмеялся чиновник. — Безумно вкусно, попробуй.

Как только перед Львом оказалась водка с рыбой, Леонидов провозгласил:

— Твое здоровье!

И, не дождавшись, пока тот чокнется с ним, торопливо выпил.

Лев молча взял рюмку и, помедлив, осушил ее.

— Знаешь, о чем я подумал, когда ты меня подстрелил? — спросил Евгений, накалывая вилкой соленый гриб. — Что я все эти годы ждал тебя, Лева… Я звериным чутьем ощущал, что ты однажды придешь за мной. И это ожидание, поверь, намного хуже, чем сама смерть.

— Правда? — равнодушно спросил Лев.

— Правда. И намного страшнее, чем вина, которую я испытываю. А что, ты думал, я совсем конченый урод?

— Зачем тебе знать, что я думаю?

— Может, и незачем. Бармен, еще сто граммов!

Пока тот исполнял заказ, Лев сказал:

— Знаешь, за все это время понял одну вещь. Ничего так просто в этой жизни не бывает, Женя. Если там на небесах нужно было мне отсидеть такой срок, значит, я его отсидел. И судьба мне послала тебя, чтобы это было исполнено.

— Звучит как исповедь, — заметил Леонидов. От выпитого лицо мужчины раскраснелось, и он расстегнул верхние пуговицы рубашки.

— Воспринимай как хочешь.

— Мне жаль, что так все случилось. Но я тебе хочу сказать о другом. После того, как твоя стрела чуть не пробила мне сердце, я тоже много думал. И пришел к выводу, что смерть не так уж и страшна. Это, по сути, освобождение от всего того, что нас тяготит, Лева. Мы зря этого боимся. То есть понятно, мы боимся неизвестности, но…

— Извиниться-то не хочешь? — перебил его Лев.

Губы Евгения растянулись в ухмылке.

— А есть за что? Если ты сам сказал, что все предопределено этой… как его… судьбой?

Лев стиснул зубы.