Блеск дождя

Зажав рукой рот, я сижу, уставившись на экран. Гипнотизируя его взглядом, пока под сообщением не появляются две галочки и слова онлайн и пишет.

Привет, Алиса. Он сидит рядом.

Но я не уверен, что у него есть настроение разговаривать.

То есть Алекс в курсе и, возможно, получил от Симона распоряжение меня отфутболить. Но тогда мог бы просто проигнорировать мою эсэмэску. Наступив на горло своей гордости, я отвечаю:

Можешь, пожалуйста, передать ему, что мне очень жаль и что я хотела бы сказать ему об этом с глазу на глаз?

Ок. Одну сек.

От напряжения я стала жевать нижнюю губу. Если подожду еще, превращусь, пожалуй, в людоеда. Экран погас в четвертый раз – пока наконец не засветился от нового сообщения.

От Симона.

Скоро буду.

42 Симон

Никак не мог себе представить, что в час ночи возьму тачку Нильса и отправлюсь к Алисе. Гамать до посинения с парнями – вот был мой план. Вернуться к теме Алиса-Кики я намеревался завтра. Я специально выключил телефон, чтобы не искушать себя и не писать ей. Ничего хорошего я бы не написал. Но своим сообщением Алексу она меня удивила и выбила из колеи.

Припарковавшись прямо возле дома, я был готов ко всему и одновременно ни к чему. Действительно ли она хотела только извиниться? Или будет просить меня съехать? Или продолжать общаться как ни в чем ни бывало – если это вообще возможно после сегодняшнего.

Да и неважно, что сейчас будет. Я в любом случае еще раз объясню, что Кики лжет. Если Алиса мне не поверит, нашим отношениям – дружба это или съем жилья под одной крышей – конец. Возможно, мне следует проявить больше понимания – в конце концов, Кики ее сестра. Но если Алиса хотя бы допускает мысль, что я мог отколоть номер с абортом, я не смогу быть с ней дальше.

Я поднялся к квартире и почувствовал, что пульс участился – и не только от подъема по лестнице. Алиса стояла в дверях в одной из своих безразмерных футболок. Видимо, увидела в окно, как я подъехал. Глаза до сих пор зареванные, и я с порога почувствовал жалость и желание утешить. Ненавижу это в себе.

– Привет.

– Привет, Симон.

– Как там Кики? – спросил я.

Алиса впустила меня и закрыла дверь.

– Я написала тебе еще из больницы, что с учетом обстоятельств она в порядке. Видимо, ей сильно повезло, нет ни повреждений, ни переломов.

– Это хорошо. Рад слышать. – Это правда. Я никому не желаю зла, в том числе и Кики.

Алиса теребит подол своей футболки с изображением группы Nirvana. Вид у нее неуверенный и напряженный. Она старается спрятать его за слабой улыбкой.

– Сядешь?

– Окей.

Она пошла вперед, я за ней. Мы почти одновременно сели на противоположные концы дивана лицом друг к другу. Между нами легко уместилось бы еще три человека. Что до меня, то я сел так, скорее, случайно. Насчет нее я не уверен.

– Я очень сожалею, – начала она без предисловий. Взгляд полный раскаяния и открытый. И он пробирает меня насквозь. Черт подери. – С моей стороны было нечестно переваливать на тебя ответственность за этот несчастный случай. Знаю, ты пытался разрядить ситуацию, просто защищался, когда Бекки сказала то, что сказала.

То, что сказала. То есть Алиса верит мне. Мне, а не сестре. Сама по себе. Не нуждаясь в моих заверениях. И говорит об этом так, будто понятия не имеет, насколько важно мне это услышать.

– Если кто и виноват, то это я… потому что… я должна была объясниться с ней раньше. – Алиса придала нашему разговору направление, которое мне совсем не нравится.

– Нет, Алиса. Прекрати все время винить себя. Ты не виновата в том, что эта фурия полетела на улицу и не посмотрела на дорогу.

Алиса замотала головой.

– Я ее знаю. Знаю, какой импульсивной она бывает, мне нужно было ее удержать. Я могла бы… могла бы ее нагнать… но не успела. – Ее губы опять задрожали, из глаз брызнули слезы.

Я не успела. Да что, блин, такое?! Как мне ей втолковать, что своим самоедством она себя доведет?

– Алиса…

Она замотала головой.

– Если бы она получила тяжкие травмы или еще хуже, я бы чувствовала свою причастность.

Только увидев, как затряслись ее плечи, я понял, что она беззвучно плачет. Я тут же придвинулся к ней и положил одну руку ей на плечи. Другой стал гладить волосы.

– Господи, Симон… п-прости меня… Прошу, не думай… что… что я тебя позвала… потому что мне нужно утешение, – всхлипывала она.

– Я не думаю.

– Я-я не использую т-тебя.

– Знаю. Я рад, что ты написала Алексу. Рад, что я могу быть рядом. Мне нравится быть рядом, – заверил я ее, чтобы успокоить, но, кажется, мои слова возымели обратный эффект. Она задрожала еще сильнее, а плач временами переходил в рыдания.

– Я… была… такой дрянью с тобой. Я не заслуживаю…