Блеск и коварство Медичи

— Сестра, — голос великого герцога был холоден. — Возможно, наш отец позволял вам проявлять фамильярность, но я не он. Если вы входите туда, где нахожусь я, вы должны вести себя подобающим образом.

Брат и сестра посмотрели друг на друга. У них были одинаковые глаза, карие, с вкраплениями золотого и серого, но на этом сходство заканчивалось. Эмоции Изабеллы легко было прочесть на ее лице: возмущение, ненависть, отчаяние, коварство. Сегодня вечером глаза у нее были опухшими и покрасневшими от слез. Лицо же великого герцога не выдавало ровным счетом никаких эмоций. Только его Биа и в некоторой степени заморский алхимик Руанно Англичанин могли иногда угадывать его мысли.

Первой отвела взгляд Изабелла. Она присела в глубоком реверансе, позволяя себе маленькую роскошь сделать его слишком глубоким и даже несколько вызывающим. Поднявшись, она произнесла беззаботным и ироничным тоном:

— Ваша светлость, высочайший и знаменитейший брат мой, великий герцог, я здесь, чтобы выразить вам глубочайшие соболезнования по поводу смерти нашего любимого отца и мои скромные поздравления по поводу наследования его титула и собственности.

Великий герцог кивнул. «На миг, — подумал он, — позволю ей поверить, что я принял ее экстравагантное поведение за чистую монету». Затем он перевел взгляд на дона Пьетро и донну Дианору. Поняв намек:, они тоже по спешили засвидетельствовать свое почтение.

— А теперь, — произнес великий герцог, — когда мы расставили статусы как положено, нам нужно поговорить с синьорой Камиллой.

— Я согласна, ваша светлость, — сказала Изабелла. — Синьора Камилла, что вы имели в виду, когда сказали, что у вас есть право на все, что он вам подарил? Что именно?

— Я должна сделать заявление, — проговорила Камилла. Голос ее дрожал. Столько Медичи сразу в одной комнате — у кого угодно задрожит голос. — У меня есть документы, письма — все это мое и останется моим, и я заставлю вас предстать перед судом, если вы попытаетесь у меня это отнять.

— Рыбачка, — произнесла Изабелла, сумев выразить все свое презрение в одном-единственном слове. — Кричит о суде. Это ожерелье, ваша светлость. Я помню его — оно принадлежало нашей матери.

— Так и есть. Я застал синьору Камиллу, когда она зашивала его в подол своей нижней рубашки.

Глаза Изабеллы сузились.

— Значит, она пыталась его украсть.

— Я его не крала! — Камилла отшатнулась от поддерживавших ее рук и сделала шаг вперед. Нужно отдать ей должное в том, что она была достаточно смела и совершенно не глупа. Она не могла сделать подобающий реверанс, поскольку была одета в не завязанную толком ночную сорочку, но неловко подогнула колени и качнула головой. — Эта вещь принадлежит мне, ваша светлость, это дар вашего отца.

— А те драгоценные камни, что ваша служанка срезала с красной юбки в другой комнате? Это тоже ваше?

— Да, ваша светлость.

Великий герцог подошел к открытому сундуку, уронил в него ожерелье и выудил оттуда шкатулку из резного полированного сандалового дерева. Откинул крышку. И снова вернулся в детство, в покои матери, где он стоял, вытянувшись по струнке, рядом с ней, в то время пока старый Бронзино[29] рисовал их портрет. Две нитки огромных жемчужин, которые были на ней, одна с драгоценным камнем, большим квадратным желтым бриллиантом, в золотом обрамлении, с покачивающейся жемчужиной в форме слезы. Тот же самый драгоценный камень, тот же дымчатый желтый бриллиант…

Он вытащил подвеску из шкатулки и поднял ее.

— А это? — голос его звучал опасно мягко.

— Я подарю это вам, ваша светлость, — произнесла Камилла. От страха она побледнела, но по-прежнему вела себя вызывающе. — Именно эту вещь, в память о вашей матери, великой герцогине.

Тут, безо всякого предупреждения, великий герцог отвел руку назад и наотмашь ударил Камиллу по губам с такой силой, что сбил ее с ног. Служанки вскрикнули. Одна из них попыталась бежать, но дон Пьетро поймал ее за руку, схватил за волосы другой рукой и повернул голову в сторону, как крестьянки сворачивают шею курицам. Послышался хруст. Женщина рухнула на пол, как сломанная кукла; глаза ее слепо глядели в никуда.

Изабелла и Дианора крепче прижались друг к другу. Изабелла приобняла свою молодую кузину, словно пытаясь защитить.

Дон Пьетро захихикал.

— Хочешь, чтобы я всех тут прикончил, мой дорогой брат? — спросил он. — Как минимум, я совсем не прочь свернуть шею синьоре Камилле.

— Не сейчас, — великий герцог поднял руку. Кто-кто, но младший брат точно под его контролем. — Пойди найди священника для этой. И, раз уже мы заговорили о священниках, где кардинал? Он уже вернулся из Рима, чтобы быть у ложа нашего отца, но до сих пор не приступил к своим обязанностям.

— Он во дворце Питти, молится вместе с принцессой Иоанной, — ответила Изабелла. Кардинал был еще одним из оставшихся в живых их братьев, Фердинандо де Медичи, который был отдан в лоно церкви с тринадцатилетнего возраста. — То есть я хотела сказать, с ее светлостью великой герцогиней Иоанной. Набожность и общее горе сблизили их.