Бляж

— Смысл прост. Копеечку нелишнюю отдавать некому. Вот в чем смысл. А если бы языческая вера не была уничтожена? Существовала параллельно? Не было бы харь розовощеких да толоконных лбов. Не зря пословица у народа родилась: у зимы поповское брюхо. Ненасытное. Потому-то никто и не верит по-настоящему — изнанку видно. Портосовскую портупею. Да и без этого: верим в «триединое царствие» мы «всего лишь» под страхом смерти. Которая в подкорочке. Тот страх, что Владимир тысячу лет назад «огнем и мечом». И вот заметьте любое религиозное учение насаждает своё, настырно и агрессивно. «Оцивилизовали»? Огнем и мечом культурку поклонения привили? А зачем? Кто просил? Веками сложенные хороводные песни да обряды нравоучениями с чужими именами заменили. А на хрена нам их истории о великом исходе, да как кому голень перебили, иль камнями закидали? Это ж настолько не наше! Чужое! До отторжения. Взять Ветхий Завет — кровавая ж книга. Сплошь на крови и костях. Как само собой. А искусство? Утверждается миром, а не войной. А искусство понятно людям абсолютно различных верований. А Моцарта слушают и любят миллионы людей. И это Понятие Всеобщее и Любовь Всеобщая, и говорит о том, что такое Истинная Религия. Чему стоит поклоняться.

— Очень даже ничего. Очень даже, — похвалил Минька. — Но как поклоняться тому, что понятно абсолютно всем? — спросил он. — У Поклонения должны быть тайны. Религия должна быть таинственной, загадочной. Чтоб сила воздействия была более могучей, потому как непонятной.

— Допустим, музыка, весьма тёмное искусство, — процедил Маныч. — Я за разгадку даже не берусь. И самое, к тому же, абстрактное. Существует, как оборотень, в нескольких видах. Невидимые звуковые колебания. Уже что-то мистическое. Вот пуля пролетела и ага. Потом, в виде некой литературы, но, черт дери, литературы только для посвященных. Кружки, черточки, линеечки. Тайнопись. Пляшущие человечки. Естественно, в виде «консервов» — пластинки, пленки. Затем закулисная сторона: все штучки для шоу: шарики с блестками, прожектора, инструменты для воспроизведения звука, абсолютно из совершенно различных материалов, от простейших — свистульки, до сложнейшей аппаратуры. Плюс целая индустрия, направленная на совершенствование звукоизвлечения и звукосохранения. Тайны — от секретов Страдивари до новейших разработок. Сплошной детектив. И наконец, на концертах: как шаманизм, ритуальные действия. Со стороны, непосвященному абсолютно человеку, если представить себе аборигена такого, с острова необитаемого — клоунада. Один руками, да ладно руками — палочкой волшебной в разные стороны машет. Шаман. Австралийский вуду да и только. Другие во что-то дуют, стучат, нажимают, дергают, короче, массу разнообразных смешных действий совершают. И в результате этих абсолютно различных действий воспроизводят слаженные стройные звуки. Красивые. Может быть даже до слез красивые. Что тоже странно. И даже страшновато как-то.

— Но эти звуки-то твои, как ты сам, перец, нам толдычишь, воздействуют, нет?!

— Ты каким местом слушаешь, дубинноголовый?

— А я тебе говорю — не рычи! Лучше скажи, если воздействуют — религия это? или не религия, спрошу я? А то — тёмная, абстрактная…

— Нет. Искусство — это Великое Искушение, — усмехнувшись, ответил Маныч. — Если тебе слово «религия» не нравится. Уж простите за описку. Искусством можно на такое толкнуть! Мало не покажется.

— Искусство, в общем-то, — это большая тайна, сказал Рисовальник. — Я так думаю. Источники искусства непонятны. Механизм неизвестен. Может ли Искушение быть Религией? Сомневаюсь я, однако. Искушает Зло. Дьявол.

— Искусство бескорыстно, — сказал Лелик. — А религия бескорыстной не бывает. Дай, дай. Мимо не пройдешь, норовят за рукав. Правильно, Маныч!

— Искусство бескорыстно? Не скажи, — возразил я. — Оно продается и покупается.

— Оно просто имеет цену, как всё настоящее, — спокойно сказал Рисовальник.

— А как эту ценность измерить? А кто будет измерять? И где критерий оценки?

— Искусство даже ребенку дано, — сказал Маныч. — И изначально всем доступно. В разной мере, конечно. Плотник тебе одним топором такой сортир забабахает — любо-дорого посмотреть.

— Нет, Артушенька, хрена с два, — возразил Минька. — Искусство не всем дано. А только своим наместникам на земле. В каменном веке художников на охоту не брали. Если умеешь на стенах рисовать — занимайся своим делом. Мы тебя не трогаем. Рыбу ловить да охотиться найдется кому, а вот делать то, что остальным не дано… А свой кусок мамонтятины мастеру принесут.

— Кость обглоданную, — возразил я. — И то — скорее собаке отдадут. Она пещеру охраняет. Охотник для племени важней и нужней. А эти мифы художники и сочиняют. Никчемные. Графоманы и мазилы.