Блик

Забавно, что его я забыла, но отчетливо помню вкус медовых конфет, которые той ночью мама тайком мне дала, потому что они были моими любимыми, и так она подкупала меня, чтобы я оставалась храброй.

Я помню, как конфеты лежали в кармане ночной рубашки, как таяли в дрожащей мокрой ладошке. Помню и их вкус, помню тягучее тепло, которое расплавилось на языке, растеклось по языку, и вкус смешался с солью моих слез.

Маленькая сладкая карамелька в темную горькую ночь.

Я прогоняю воспоминание прочь, сминаю его, как смяла бумажную обертку, которую тогда упрятала поглубже в карман.

Лу приводит меня к большой палатке, останавливается рядом с двумя солдатами, сидящими на табуретах возле небольшого костра, пламя которого отбрасывает на их лица оранжевый свет. Они играют в какую-то игру, бросают деревянные кубики, потертые края которых перекатываются при встряхивании.

Услышав наше приближение, солдаты поворачиваются и, вытаращив глаза, смотрят на меня.

– Какого… – вопрос мужчины повисает в воздухе, когда он отрывает взгляд от меня и замечает Лу.

У второго вырывается ругательство, и оба тут же подскакивают по стойке смирно.

– Капитан, – осторожно кивнув, говорит мужчина слева, пока стоящий справа выплевывает скрученную сигарету на снег, где она шипит, как свирепый змей.

– Добрый вечер, господа, – бодро приветствует она. – Златовласая хотела бы увидеть наложниц.

Мужчины переглядываются.

– Эм…

В точности как с Ходжатом ранее, Лу улыбается и хлопает солдата по спине, развеивая его сомнения.

– Это займет всего пять минут.

Она садится на один из табуретов, которые только что занимали солдаты, и поднимает со снега сигарету. Та еще немного дымится, и Лу подносит ее к огню, чтобы снова зажечь.

Она зажимает ее губами, а потом, выгнув бровь, смотрит на мужчин.

– Ну? Придурки, так и будете тут стоять или научите меня играть в кости?

Мужчины замирают, неуверенно переминаются с ноги на ногу, но когда Лу щелкает пальцами, резво бросаются удовлетворять ее просьбу.

Сперва Ходжат слегка пугается в ее присутствии, а теперь эти солдаты зовут ее капитаном. Ясно, что Лу не рядовой солдат, а занимает в армии определенное положение.

Занятно.

Лу ухмыляется, глядя на них, а потом заговорщицки мне подмигивает.

– У тебя пять минут, Златовласая. И даже не думай выкинуть какую-нибудь глупость. Вытворишь что-то, и проблемы будут не только у тебя, поняла меня?

Я задумчиво киваю.

– Поняла.

– Хорошо. Потому что если попробуешь вызволить их из плена, за это придется заплатить, – говорит капитан.

Даже не сомневаюсь, что так и будет. Как не сомневаюсь и в том, что расплачиваться я не захочу.

Глава 16

Аурен

Стоя перед палаткой, я запрещаю себе медлить слишком долго, потому что в противном случае боюсь, что струшу.

Быстрее развернусь и сообщу Лу, что предпочту сыграть с ними в кости, чем предстану перед наложницами.

Проблема в том, что я не знаю, чего ожидать, но осмеливаюсь предположить, что по-прежнему им не нравлюсь.

Сдвинув уголок кожаной полы, поднимаю ее и, наклонив голову, шмыгаю в палатку.

Когда глаза привыкают полумраку, я уже веду мысленный подсчет. Уверившись, что все двенадцать наложников здесь, с облегчением выдыхаю.

И хотя я смущенно стою на входе, спиной ощущая ночной холод, поначалу меня никто не замечает. Наложники слишком увлечены спором друг с другом.

Всюду раскиданы груды меха, на столбах, служащих опорой, висят мерцающие фонари, а подносы с едой стоят нетронутыми в стороне. Палатка большая, но кажется тесной при таком количестве народа, в воздухе гудит раздражение, пока девушки пререкаются друг с другом.

Мое внимание привлекает самый громкий голос, и я вижу, как черноволосая Мист спорит с хрупкой, похожей на эльфийку женщиной по имени Джиа. Они стоят лицом к лицу, обе со скрещенными на груди руками и гневным блеском в глазах.

– Ты порвала мое платье, проклятье богов! – ругается Джиа, рукав от ее корсета явно оторван и немного провисает.

Мист пожимает плечами.

– Я предупреждала тебя, чтобы ты не вытягивала свои долговязые ножищи на мою сторону.

– Буду растягиваться там, где пожелаю, Мист. Ты здесь не главная, и, если не заметила, мы в этой палатке и так все едва помещаемся. Да и чья бы корова мычала, ведь ты в два раза крупнее меня.

Мист обнажает зубы, словно собираясь вцепиться противнице в глотку, но вмешивается рыжеволосая наложница.

– Джиа, полагаешь, тебе хуже всех? От Исиды воняет так, что даже богини на небесах зажимают носы.

Исида, статная наложница, стоящая в другом конце палатки, резко поворачивает голову в сторону рыжеволосой.

– Что ты сказала? Думаешь, от тебя пахнет розами, потаскуха? – возмущается она, на ее щеках от злости появляются красные пятна. – Ты моешься смоченными в талом снегу лоскутами и гадишь в ямы, как и все остальные, так что не прикидывайся святошей! – визгливо кричит она.

– Мне плевать, кто воняет, – перебивает Мист, продолжая испепелять Джию взглядом. – Если еще раз коснешься меня, когда я пытаюсь заснуть, в следующий раз в дело пойдет не только твое платье. Я выдеру тебе твои дурацкие космы.

Джиа сжимает руки в кулаки.