Блистание полированных лезвий

Затем я выбираю то, что мне необходимо для моих текущих задач, а остальное надежно запираю. Отобранные инструменты сложены в кожаный фартук, привязанный к моему поясу под пальто и пиджаком. Я выхожу из пансиона. Последние часы прошли словно в трансе, и я почти не сознаю, куда несут меня ноги. У меня остается еще полчаса до моего рандеву с Анной, и я занимаю позицию в пустом подъезде на полдороге в том направлении, в котором, я знаю, она пойдет. Во всяком случае, именно в эту сторону она шла с подругой каждый раз, когда я видел ее в окно кафе. Единственной помехой будет подруга, если они выйдут вместе. Что же, подождем и увидим.

Я встречаю Анну. Нет сомнения, она удивляется, увидев меня. Но я называю себя и напоминаю ей, где мы познакомились. Некоторое время мы разговариваем. Потом я оставляю ее в узком проходе между домами и возвращаюсь к себе в пансион в эйфорическом настроении. Но я вижу жуткий кошмар: я у себя в комнате, где идет кровавый дождь. Я совершенно наг, а с потолка падают капли. Смотрю в зеркало и вижу, как они скатываются у меня по спине. Я кричу и обнаруживаю, что не сплю. Однако я весь мокрый и липкий. Ужас нарастает. Каким-то образом я выбираюсь из постели и зажигаю лампу.

Я в таком состоянии, что сначала не могу открыть глаза. И ожидаю увидеть, что вымазан кровью. Но ничего подобного! Просто пот струится по моему лицу и телу, пропитывая ночную рубашку. Облегчение столь велико, что я опускаюсь на пол. Через несколько минут, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. Мне холодно, у меня начинают стучать зубы. Я подкрадываюсь к двери и прислушиваюсь. Но стоит нерушимая тишина. Значит, никто не услышал ужасного вопля, который я испустил, и который, очевидно, разбудил меня. Разве что это был безмолвный вопль, как в прошлый раз. Вопль во сне, так сказать; вопль, слышный только мне, но не остальному миру. За это я должен быть благодарен. Плетусь к кровати и тревожно дремлю до рассвета.

6 Пятница

Сегодня утром происходит что-то не совсем обычное. Крики на улице. Суета. Я открываю окно и, встав на стул, умудряюсь оглядеть значительную часть проулка внизу. Там толпится народ, словно произошло что-то ужасное. Затем на рысях проносится карета "скорой помощи". Люди бросаются в стороны, пропуская ее. Я оставляю окно открытым и завершаю свой туалет. Когда я снова выглядываю, люди уже разошлись, и улица приняла свой обычный вид.

Собираясь выйти, я готовлюсь запереть дверь снаружи и вдруг ощущаю какую-то липкость на ручке. Моя ладонь отрывается от нее совсем багровая. Это меня потрясает. К счастью, в коридоре никого нет – время завтрака еще не подошло, и я кидаюсь назад в комнату, намачиваю под краном носовой платок и протираю ручку. Я осознаю, что меня бьет дрожь, словно в лихорадке. Осторожно прохожу по коридору, но больше ничего не обнаруживаю. Возвращаюсь в свою комнату и стираю носовой платок в холодной воде, пока все следы крови полностью не исчезают.

Тогда я спускаю воду из раковины, выжимаю платок, заворачиваю его в запасной, который достаю из чемодана, и кладу их в карман, где мокрый должен скоро высохнуть. Внимательно вглядываюсь, пока спускаюсь по лестнице, и выхожу на улицу, но не обнаруживаю ничего уличающего. Иду в сад при ресторане, который посещал последнее время, и заказываю кофе с булочками. Для вина еще слишком рано да и необходимо сохранять голову свежей.

Мой официант болтлив и явно хочет поделиться со мной какой-то новостью, но моя сдержанность останавливает его. Позднее он подходит взять заказ у пары за соседним столиком, и я слышу большую часть их разговора. На соседней улице нашли мертвую девушку. Видимо, ее убили. Почему-то я начинаю волноваться. Настолько, что чуть не ухожу, не уплатив по счету. Однако официант перехватывает мой взгляд и подходит, чтобы рассчитаться. Я опускаюсь на стул, не в силах совладать со своими нервами, и с трудом выговариваю слова. Официант смотрит на меня с любопытством. Спрашивает, не дурно ли мне. Я понимаю, что намерения у него самые лучшие, и заставляю себя поблагодарить его и заверить, что все уже прошло.

Удовлетворенный этим, он уходит с банкнотой, которую я ему дал, а когда возвращается со сдачей, я в такой растерянности, что даю ему на чай куда больше, чем у меня в обыкновении. Он бормочет слова благодарности, а когда отходит к другому столику, я встаю, чтобы покинуть сад. Однако потрясен я гораздо больше, чем мне казалось, и у меня подламываются ноги. Но если я сяду за другой столик, ко мне подойдет другой официант, чтобы взять мой заказ, а потому я просто стою на месте, собираясь с силами и с мыслями.