Блистательные Бурбоны. Любовь, страсть, величие

Герцог Гиз командовал армиями, кардинал Лотарингский заведовал администрацией и финансами. В их же руках была и церковь. Екатерина, продолжая играть старую партию близости к Гизам, решила усилиться за счет поддержки Бурбонского дома – родственников, хоть и далекой, правящей династии Валуа. Она выбрала – еще при жизни мужа – для этой цели Франсуа Вандома, видама Шартрского. Вполне вероятно, что поначалу здесь был даже не политический расчет, а инстинктивное движение души, ибо Франсуа в дни правления Дианы де Пуатье жестоко оскорбил фаворитку, отказавшись взять в жены ее дочь, которую любящая мать позднее пристроила за герцога Омальского. Диана, мечтавшая породниться с королевским домом, так и не простила Вандому сего кульбита, зато видам приобрел в лице королевы верного союзника. Потом вступили в дело политические расчеты, а затем – и любовь. И опять же, поначалу это могло быть сознательным кокетством – дабы хоть таким образом привлечь к себе совсем угаснувшее внимание мужа, но Генрих II был непробиваем, и тогда из ненависти к супругу родилась любовь.

По общим уверениям, видам после смерти короля стал любовником Екатерины. Она, приблизив его к себе, попыталась вместе с ним совершить нечто вроде малого дворцового переворота, убрав Гизов. Но те были сильны и, узнав о подобных прожектах, вырвали у королевы приказ – заключить Вандома в Бастилию. Тот просидел несколько месяцев в тюрьме, наконец был выпущен и в тот же день умер – умерла первая и единственная любовь королевы, холодной и властной женщины, для которой отныне осталась одна страсть – политика и интрига. Что касается смерти видама, то многие – даже почти все – были уверены, что Екатерина, поняв, что ее любовь не имеет политического будущего, сама приказала отравить Вандома, дабы все бывшее между ними осталось навеки втайне.

Параллельно с этим подняли голову протестанты – родственник Вандома Антоний Бурбон, губернатор Гиени, Ангулема и Пуату, и его брат принц Людовик I Конде, за которыми вырисовывалась мрачная фигура протестантского вождя адмирала Колиньи, все же решили дать бой Гизам. Их целью было вырвать Франциска из рук Лотарингского дома, а затем – и низложить его. В этих условиях Екатерина приняла сторону Гизов. Заговор протестантов был раскрыт, и гонения на них усилились. Католики вооружались. В этот момент, в 1560 году, Франциск II умер. Власть перешла к другому сыну Екатерины Медичи – десятилетнему Карлу IX.

Теперь ситуация немного изменилась, и регентство Екатерины приобрело более реальные черты. Казалось, тут-то и можно было бы отомстить Диане, но она была уже в прошлом, жизнь же шла с такими сюрпризами, что старые симпатии и антипатии выглядели милым, но уже безнадежно минувшим курьезом. Ибо сразу же после смерти одного сына она заставила написать другого – нынешнего короля – письмо парламенту, в котором Карл IX писал, что «в рассуждении его малолетства не будучи в состоянии управлять государством один, и вверяясь благоразумию и добродетелям матери своей, он убеждает ее принять на себя дела королевства, при мудрых вспомоществованиях короля Наваррского, почтенных и знаменитых особ, составлявших совет покойного короля». Екатерина в этот момент начала поддерживать протестантов, ибо опасалась усиления Гизов – защитников католичества – которые могли вообще уничтожить королевскую власть. Этим она еще раз доказала, что для нее религиозные вопросы вполне подчинены вопросам политическим.

Между тем пламя религиозной войны во Франции разгоралось. Идеи протестантов были очень схожи с воплощенными проектами Великой французской революции: обращение духовных имений в светские, изгнание, повышение цен, брак священников, переливка колоколов, введение народного ополчения. Доводы же их, приводимые ими в спорах с католиками, напоминали не только об этой революции, но и о другой – тоже Великой, но совершившейся в октябре. Не удовлетворяясь грабежами и поджогами, они взламывали церкви и монастыри, разбивали статуи угодников, сжигали мощи, раздирали ризы и употребляли их, равно как и церковные сосуды, отнюдь не по назначению, рылись в могилах, выбрасывая оттуда кости. Католики в свою очередь ответили жестокостями. Примирение становилось все менее возможным, противостояние – все более отчаянным.