Блистательные Бурбоны. Любовь, страсть, величие

Между дамами – маркизой и королевой – шла уже к тому времени открытая война. И как положено во всякой войне, каждая из сторон начинала скликать под свои знамена соратников, искать союзников. Иногда за рубежом.

Маркиза первой пустилась в политические авантюры. Вместе с отцом и сводным братом (сыном Карла IX) она приняла активное участие в заговоре Карла де Гонто, герцога Бирона, маршала и сына маршала, герцога Савойского и испанского короля. В результате с Испанией отношения ухудшились, герцог Савойский был изгнан, Бирон обезглавлен, а д’Антрагам же Генрих все простил – Генриетта сумела защитить свое семейство. И самое себя.

В перерывах между государственными делами, ублажениями жены и политическими баталиями с дочерью Марии Туше Генрих не забывал по-прежнему о скромных радостях жизни. Как-то Сюлли пришел к королю с докладом и хотел, как обычно, безо всякого доклада пройти в его личные покои. Но король как раз в это время уединился там с одной из своих минутных симпатий, и поэтому бдительная прислуга тормознула герцога на пороге, объяснив ему, что теперь королю недосуг. Сюлли заподозрил обман и, желая узнать причину, стал смотреть в окно, располагавшееся как раз напротив небольшой лестницы, ведущей из королевского кабинета. Его прилежность была вознаграждена – он увидел, как по лестнице спустилась незнакомая ему дама в зеленом. Спустя минуты к Сюлли вышел Генрих.

Герцог де Сюлли. Неизвестный художник

– Все ли в порядке, Сюлли? – встревоженно спросил он.

– Всегда покорнейший слуга Вашего величества, но мне кажется, что вы, государь не совсем здоровы?

– Да, все утро меня била лихорадка, но теперь она уже прошла.

– Это правда, государь, и я видел, как она проходила. Она вся в зеленом, – серьезно ответил герцог.

– Черт возьми! Да тебя не обманешь – ты видишь очень далеко!

И король с приближенным рассмеялись.

Эта прекрасная незнакомка в зеленом не единственная, кому щедрый Генрих на время отдал свое сердце. Он был урожденный гасконец, а, стало быть, должен был, поддерживая сие отличие, идти от победы к победе.

Госпоже де Монтегю король посвятил стихи:

         Не знаю, с чего начать
         Хвалить великую вашу красоту;
         Нет и не было ничего такого,
         Чего бы она не могла помрачить.
         Я не вижу ничего любезнее,
         Ничего восхитительнее для сердец;
         Как сии прекрасные глаза,
         Которые столь вожделенны для меня,
         Что умираю, любя их.
         Из всего сотворенного
         Нет ничего подобного вам;
         Вам столь совершенным
         В рассуждении всего смертного.

Но он умел выражаться и по-другому. Еще одной своей пассии, опасаясь, что она может не прийти на свидание, он решительно писал: «…берегись не быть там. В противном случае я тебе покажу, что я король, а больше гасконец».

Однако жизнь все меньше времени отводит Генриху на подобные буколические радости. В 1604 году неугомонная маркиза, вкупе со своим беспокойным семейством и Испанией, всегда готовой услужить лицам, дестабилизирующим обстановку в доме сильного соседа, составила новый, более решительный заговор. Планировалось убийство Генриха и возведение на французский престол сына его и маркизы – Генриха Гастона, которого испанцы тайно признали наследником трона Франции.

Для этого граф Овернский вновь начал секретную переписку с Испанией, с которой начала поддерживать теплые отношения и секретная служба маркизы. Но почти в то же время, как эти планы выпестовывались, контрразведка короля перехватила агентов, посланных графом в Испанию. Таким образом все нити заговора были раскрыты.

Генрих передал на рассмотрение Парламента это дело, и тот приговорил отца маркизы и ее брата к смертной казни, а ее саму к заточению в Бомон-Летурском аббатстве. Однако король не захотел таким способом заканчивать взаимоотношения со своей многолетней возлюбленной. И хотя после этого в их отношениях произошло заметное охлаждение, тем не менее маркиза была полностью помилована (даже в ходе следствия она была не в тюрьме, а под домашним арестом), ее отец некоторое время просидел в Бастилии и был выпущен, брат же провел в тюрьме десять лет, был выпущен уже в годы регентства Марии Медичи и назначен в 1617 г. главнокомандующим королевской армией.

После этого маркиза окончательно закусила удила, усиленно создавая собственную группировку, в которой в качестве знамени выдвигала своего сына от короля и вербуя туда всех вельмож, недовольных окончанием аристократических вольниц и все более усиливающейся рукой короля.

Что король почти переболел своей любовью к маркизе, видно из его ответа одному дворянину, который сказал Генриху, что Карл I герцог де Гиз, сын убитого Генрихом III Генриха I Меченого, добился благосклонности маркизы де Верней. Король добродушно ответил: