Блистательные годы. Гран-Канария

Карр с грохотом рухнул наземь. Все было кончено. Харви вытер пот со лба, постоял, наблюдая. Агент медленно перекатился набок, потом немного полежал, уставившись остекленевшим взглядом в потолок, затем с трудом поднялся на ноги. Один его глаз заплыл, рот, казалось, был полон крови. Опираясь на стол, он кашлянул пару раз, пошарил в кармане, достал носовой платок и с болезненной гримасой прижал его к губам.

– Я вам это припомню, – произнес он с трудом, косясь на Харви. – Я не из тех, кто легко забывает.

– Верно, ни за что не забудешь, – встрял Джимми. После паузы у него вырвался протяжный и радостный вздох. – Да тебе такой вексель пропечатали, что до конца жизни не расплатиться.

– Я с вами не закончил, – продолжил Карр, по-прежнему искоса глядя на Харви. – Я знаю, как с вами справиться.

Тот промолчал.

– Вы навлекли на свою голову кучу неприятностей, – процедил агент. – И предупреждаю: если с леди Филдинг что-то случится, вы понесете за это полную ответственность. Я намерен телеграфировать ее мужу. И как только он предоставит мне полномочия, приступлю к действиям.

Бережно прижимая платок к лицу, он бросил последний враждебный взгляд на Харви и, опустив голову, побрел к двери. Аптекарь, наконец вынужденный отклеиться от стены, беспомощно перевел взгляд с одного на другого, судорожно поклонился, ни к кому конкретно не обращаясь, и последовал за агентом, как послушный щенок.

Когда он проходил мимо, Харви протянул руку и тихо сказал:

– Дайте мне сумку.

– Но, сеньор, – заикаясь, забормотал аптекарь побелевшими губами. – Мои медикаменты содержатся…

– Не бойтесь. Вы получите сумку обратно. Позже.

– Разумеется, сеньор. Не сомневаюсь. Но есть вопрос использования. Мне необходимо срочно использовать эти медикаменты. И это неприлично – отнимать их так поспешно! Люди нашей профессии, сеньор… мы должны соблюдать нормы морали, иметь хорошие манеры, вести себя учтиво…

Харви твердой рукой ухватился за сумку. Аптекарь обмяк, потом воздел руки и возвел глаза к небесам и, выдохнув одно-единственное слово, спасся бегством. Наступила тишина, громко хлопнула входная дверь, и тогда Джимми рванулся вперед, восторженно сияя.

– Боже мой, – вскричал он, – вот это бой! Я не пропустил бы такое за все золотишко Клондайка. Знатно ты его отдубасил, вышиб из него дух. Попортил его мордашку! Да я не видел драки красивее с тех пор, как чокнутый Джо уложил Смайлера. Ловко, ловко, красота! – Он зачмокал губами от удовольствия, торопливо выхватил из табакерки две понюшки подряд, потом бережно, оценивающе ощупал кровоточащие костяшки пальцев своего друга. – Слава богу, ничего не сломано. Нужно сильно постараться, чтобы отметелить такого твердолобого бычка. Ну и потрепал ты шкуру этому олуху, чуть не освежевал. Но он сам напросился, так ведь? И он это заслужил, так ведь? Ты сам-то как, все путем? Уверен?

– Все путем, – ответил Харви, подошел к столу, поставил на него сумку и открыл ее.

Как он и предполагал, в ней содержался вполне сносный набор инструментов и лекарств. Он защелкнул замок, подхватил сумку за ручки и направился к двери. Остановился на пороге, держась рукой за косяк, и бросил на Коркорана последний взгляд.

– Я пойду наверх, – сказал он. – А ты займись тут, чем сможешь. – И, повернувшись, двинулся по ступенькам в комнату больной.

Глава 21

Наступил полдень следующего дня. Коркоран находился в кухне, которую, сам того не сознавая, уже считал своей. Выщербленный глиняный пол, открытый очаг и высокий конусовидный потолок – так строили пятьсот лет назад, чтобы чад от жарко́го уходил вверх, – странным образом соответствовали натуре Джимми. Но даже на его невзыскательный взгляд помещение находилось в печальном запустении.

Сняв пиджак и жилет, он принялся за работу деликатно, как истинный джентльмен, – решил «все тут не вылизывать», а просто протереть «там и сям», «сбрызнуть водой» и неспешно почистить кое-какую посуду, после того как ее использовали в прошлый раз.

Он тихо насвистывал. Ему нравилась такая работа («чесслово, нравилась!») – она воскрешала воспоминания из прежней жизни. Была в этом месте какая-то природная простота, тешившая его самолюбие. Он был доволен. Внезапно раздался тихий звук. Джимми остановил работу и поднял глаза. В дверном проеме стояла маркиза, сложив на груди руки и неподвижно уставив на пришельца птичьи глаза. Он немедленно перестал свистеть и смущенно заправил рубашку поглубже за пояс – из соображений скромности. Затем потер подбородок тыльной стороной ладони и велеречиво нарушил молчание:

– Как-то вдруг тут стало жарко, вам не кажется? Ей-богу, мне не по душе, что вы застали меня в таком виде, без воротничка, а мы даже не представлены друг другу.

Все еще стоя в дверях, она спросила:

– Где Мануэла?

– Если вы про свою служанку, то она давным-давно сбежала. В общем, так мне сказали. Ну и грязищу она тут развела. Ужасная неряха, можно подумать, у нее вместо рук оглобли. Я очень стараюсь навести порядок.

Маркиза растерянно покусала тонкие губы:

– Но я не понимаю… Вы гость! Занимаясь уборкой, вы роняете свое и мое достоинство.