Блистательные годы. Гран-Канария

В половине третьего следующего дня Мюррей препроводил своего пациента Александра Пакотила Дефриса по трапу на борт «Королевы острова», испытав искреннее облегчение оттого, что доставил его туда. По дороге через город Дефрис хотел остановиться, чтобы купить сигар и перекусить в Карлтон-хаусе. Даже сейчас, откинувшись в своей каюте на пару подушек и несколько учащенно дыша, он все еще сокрушался по поводу упущенной трапезы.

– Доктор, друг мой, почему бы нам не пообедать – всего-то слегка подзаправиться? Еда, если ее можно так назвать, в этой мракобесной больнице чуть не свела меня в могилу.

– Послушайте, – сказал Роберт. – Если бы не эта мракобесная больница, вы были бы в могиле. И вы все еще можете там оказаться, если не побережете себя. Так что ложитесь.

– Великолепно. Я буду во всем повиноваться. Но сначала, доктор, одно предложение. Вы знаете, что я плантатор; я выращиваю сахарный тростник. Давайте, доктор, отведаем его дистиллята – ароматного, бодрящего – одним словом, рома.

– Ни в коем случае. Один бокал на закате, не больше.

– Замечательно, доктор. – На его морщинистом, оливкового цвета лице с глубоко посаженными маленькими кофейными глазками изобразилась дружелюбная улыбка. – Подаю в отставку. Где эта служанка О’Коннор, некрасивая, но верная и добрая?

– Она приедет на такси, – сказал Мюррей. – Проверю, не здесь ли уже.

Он вышел в коридор. Дефрис занял четыре каюты по правому борту: одну под спальню, другую, на носу, под гостиную, каюту для Мюррея, прямо на корме, и четвертую для медсестры О’Коннор. Роберт постучал в эту последнюю дверь. Ответа не последовало.

Он вышел на палубу. «Королева острова» была грузовым судном, в основном перевозившим фрукты на Карибские острова, в Венесуэлу и Бразилию и вдобавок лишь горстку пассажиров. Казалось, вокруг никого не было, и Мюррей почувствовал, что корабль как бы отдан им в полное распоряжение. Взглянув на часы, он увидел, что стрелки неприятно приблизились ко времени отплытия – к 15.00. Его охватило беспокойство, и в тот же момент он увидел, как сестра О’Коннор с чемоданом в руках спешит через портовый пакгауз. Когда она торопливо достигла трапа, он, вздрогнув, понял, что это была не О’Коннор. Мгновение спустя перед ним возникла запыхавшаяся сестра Бенчли.

– Вы! – сказал он. – Что вы здесь делаете?

– Сестра О’Коннор заболела. – Она едва переводила дыхание после бега. – Мне отменили отпуск и направили сюда вместо нее.

Роберт молча смотрел на нее, думая, что только этого ему не хватало. Затем он сказал:

– Найдите свою каюту – это номер двенадцать – и наденьте форму. Встретимся в каюте пациента, когда вы переоденетесь.

Мюррей остался на палубе, пока они не отчалили. Затем, когда буксиры начали выводить судно носом по течению на середину реки, он спустился к каютам. В коридоре навстречу ему из каюты Дефриса выскочил стюард. Войдя, Роберт увидел, как Александр Пакотил как раз наливает себе щедрую порцию дистиллята из сахарного тростника.

Не сделав попытки остановить Дефриса, он подождал, пока тот отсалютует ему стаканом и, причмокивая, опрокинет в себя ром. Затем, взяв бутылку, Мюррей швырнул ее в открытый иллюминатор.

Лицо Дефриса на несколько мгновений потемнело от прилившей крови. Он улыбнулся.

– Какой решительный жест! Просто блеск! Я в восторге. И все же… если не хотите, не пейте. Жаль так обходиться с дарами Господа.

Оба ели друг друга глазами в наступившей тишине.

– Давайте попробуем прояснить ситуацию между нами, мистер Дефрис, – сказал Роберт. – Моя работа состоит в том, чтобы проследить, как вы завершили свое лечение. Вы сидите на легкой диете, и вам разрешена лишь одна порция спиртного в день. В течение часа после обеда вы должны отдыхать лежа. Каждое утро вы принимаете дикумарол, и я вам делаю специальную инъекцию. И большую часть дня мне придется возиться с вашими анализами на свертываемость крови. Все это для вашего же блага, а не для моего. Так почему бы нам не посотрудничать?

– Ладно-ладно. В этом вы правы, доктор.

Раздался стук в дверь, и вошла Бенчли, выглядевшая особенно профессионально в своей хорошо накрахмаленной униформе.

– Это ваша новая медсестра, – сказал Мюррей Дефрису. – Миссис О’Коннор, к сожалению, не смогла с нами поехать.

Брови Александра радостно приподнялись.

– Но это – нежданное чудо. Как вас зовут, моя дорогая?

– Зовите ее просто сестрой, – отрезал Мюррей. Он подошел и пощупал у Дефриса пульс, который был не слишком хорошим. – Она уложит вас в постель и проследит, чтобы у вас была пинта обезжиренного молока, которое я сейчас закажу. – На пороге он повернулся к Бенчли. – Пожалуйста, прямо сейчас дайте ему сто миллиграммов глюкофитола.

Стюард в коридоре делал вид, что начищает латунь. Это был лайми[8], маленький заморыш в рваной белой куртке и с бледным лицом вечно голодного человека. Мюррей не мог на него сердиться – он почему-то вспомнил те дни, когда сам жил впроголодь.

– Как тебя зовут, стюард?

– Чиверс, сэр. Здесь меня зовут Скрабби[9].

– Хорошо, послушай, Скрабби. Для мистера Дефриса бар закрыт. Насовсем.