Блистательные годы. Гран-Канария

Когда она удалилась, Роберт пошел наверх и в нерешительности остановился у окна на лестничной площадке. Небо потемнело, и внезапно с другого конца бухты донесся отдаленный раскат грома. Но был ли это гром? Он повторился, на сей раз в сопровождении частых щелчков винтовочных выстрелов.

Мюррей сердито отвернулся – похоже, это у него в голове от перевозбуждения. Пытаясь взять себя в руки, он сел за свой еще не законченный отчет. Но он не дописал и страницы, как внизу, в холле, раздался пронзительный телефонный звонок. Мгновение спустя в дверь постучала Бенчли.

– Это был мистер Дефрис. Он только что звонил из Леомеля. Он решил там переночевать.

Роберт вопросительно посмотрел на нее:

– Я думал, телефон выключен.

– Для Рейн-Мари это все еще так. Но, по-видимому, до северного берега линия работает.

– С Александром все в порядке?

– Да. – Она помолчала. – Мне пришлось упомянуть о мадам. Но конечно, я сказала, что не о чем беспокоиться.

Последовала пауза.

– Что вы думаете об этом? – спросил он. – Такая болезнь ни с того ни с сего.

– Я не знаю… – Она умолкла с растерянным видом, оставшись стоять в дверях.

– Послушайте, – сказал он. – Все это действует на нервы. Давайте погуляем подальше от этого.

Ее бледное и напряженное лицо просветлело.

– Я давно собиралась. Но не хотела идти одна.

Они спустились на первый этаж, прошли через тихий холл и миновали ближайшие постройки. Затем, повернув в сторону от моря, они прошли до конца дороги через плантацию – он посчитал небезопасным вести ее дальше. В знойном воздухе было душно, но прогулка пошла ей на пользу. Они едва обменялись парой слов, но по возвращении она бросила на него прямой взгляд, в котором впервые за много дней промелькнула тень улыбки.

– Стало гораздо лучше. Спасибо вам.

В ее присутствии, даже когда она хранила молчание, было нечто такое, чего он никогда в жизни не испытывал, – аура гармонии и взаимопонимания, возвращающая ему бодрость духа и самообладание, снимающая тревожность.

Было уже почти шесть часов вечера. Пока Мюррей и Бенчли отсутствовали, появилась медсестра, тихая и толковая на вид, в белой камилавке и бледно-голубом облачении своего ордена. Мюррей в прекрасном настроении отправился принимать душ, говоря себе, что, возможно, страхи и опасения последних двенадцати часов сильно преувеличены.

И все же, когда он сидел у открытого окна своей комнаты, пытаясь остыть перед сном, фигура карибского доктора вырисовывалась перед ним все ярче и ярче. В каком бы свете Роберт ни рассматривал его, одно впечатление оставалось неизменным: в местном докторе ощущалась тайная и необузданная власть.

Этим ему пришлось и ограничиться. Завтрашний день может пролить больше света на эту тайну. Завтра – начало Марди Гра.

И завтра наступило. Это был еще один день невыносимой жары. Когда Мюррей распахнул ставни, в клейком небе уже сияло медное солнце, а за рифом залив отливал тысячью бронзовых блесток.

Внизу за столом сидела Натали и ждала его.

– Я хочу, чтобы вы осмотрели мадам.

Он резко остановился:

– Сейчас?

– Сначала выпейте кофе. Потом вместе к ней поднимемся.

Видя, что она действительно взволнована, он сел за стол.

– Вы были у нее сегодня утром?

– Была.

– А да Соуза?

– Он был вчера поздно вечером и снова приезжал в шесть утра. Сказал, что будет сегодня в полдень. Но поскольку отец все еще в отъезде, я не могу ждать.

– Думаете, ей стало хуже?

– Я думаю, она умирает.

Потрясенный, он недоверчиво уставился на нее.

– Подождите здесь, – сказал он, вставая. – Я найду сестру Бенчли и с ней осмотрю больную.

Три минуты спустя он постучал в дверь мадам. В комнате было темно, но, когда глаза Мюррея привыкли к полумраку, он увидел, что она большая, изысканно обставленная во французском стиле. У широкой кровати с четками в руках, шевеля губами в безмолвной молитве, сидела маленькая монастырская сестра. Она кротко поднялась при их появлении, но весь вид ее выразил протест, когда Мюррей подошел к мадам.

Ему сразу стало ясно, что она в тяжелом состоянии. Она беспокойно ворочалась на постели, что-то тихо бормоча в бреду. Он измерил ее температуру – 105 градусов[20] – и приступил к методичному осмотру. С помощью Бенчли он расспросил сестру, которая отвечала с явной неохотой, но по существу.

Она ясно дала понять, что будет исполнять инструкции только доктора да Соузы.

– Я выполняю указания врача.

– Разумеется, – сказал Мюррей. – Вы же понимаете, что ей нужно пить много жидкости.

– Я прекрасно понимаю. Но это трудно. Когда я предлагаю ей стакан воды, она отталкивает его.

– Она в бреду, – сказал он. – Вы должны проследить, чтобы она пила.

Он кивнул Бенчли, и они вышли из комнаты. Когда они вышли из комнаты на широкую лестничную площадку, дверь за ними закрылась и послышался тихий звук поворачиваемого ключа.

– Что ж, – сказал Роберт, – нас отодвинули. Она честное маленькое создание, но, по-видимому, да Соуза – ее святой покровитель.

Бенчли строго посмотрела на него:

– Что с мадам?

– Я хирург, – ответил Мюррей, – и не знаток тропических болезней. Но готов поклясться, что у нее холера. Скоротечного типа. Мадам тяжело больна.