Блистательный обольститель

— О, нет, — разуверил он ее спокойно. — Я охотно верю тебе и не хочу подтолкнуть тебя к другому какому-нибудь ужасному браку, о котором мы оба будем сожалеть. Одного мужа вполне достаточно для меня в этом году. — Он усмехнулся и шлепнул ее. — Я бы хотел еще раз полюбить тебя, пока ты не уснула, но боюсь, что пора идти в мою палатку. Офицерское собрание скоро закончится, и я почти уверен, что всевозможные догадки уже пошли вокруг нас. — Он томительно долго целовал ее. — Спокойной ночи, моя маленькая любовь. Может быть, тебе приснится Австралия.

Сама того не желая, Анне-Лиз рассмеялась:

— Я представила, как загоняю твоих баранов каждый вечер.

Быстро одевшись, он ушел, а она с удивлением обнаружила, что совсем не хочет спать. Австралия…

Конвой Хэйвлокка поднялся до рассвета. В темноте и таинственно утреннем тумане туда-сюда бегали конюхи со сбруей и фуражом, а сипаи, воевавшие на стороне англичан, жадно пожирали холодные овощи и чупатти на завтрак. Из палаток падали клинья света от ламп, был слышен звук вдвигаемых в ножны сабель. Одевшись в сари, Анне-Лиз ждала, когда за ней придет Дерек.

— Ты поедешь с женщинами. Мы здесь не одни беженцы, которых Хэйвлокк подобрал по дороге, я насчитал около пятнадцати человек в повозках, а с нами будет на двоих больше, — сказал он мрачно, когда пришел. — Но ты можешь пока пойти в мою палатку.

Они ехали уже около часа, время летело быстро, и вскоре слабая прохлада ночи кончилась. Рассвет принес с собой жару, особенно ощутимую в женской повозке, в которой сразу же стало душно. Вскоре Анне-Лиз почувствовала слабость: тряска в повозке совсем лишила ее сил. Бледные, с выступившим потом на лбу дети лежали, положив головки на мешки с зерном. Анне-Лиз было так жаль их, она взяла одного, совсем маленького, грудного себе на колени. Хныкая время от времени, он приник к ее груди, и она подумала, что благодарение Богу, у нее нет собственных детей: из-за волнения за них можно было бы сойти с ума. Матери от жары выглядели раздраженными. Анне-Лиз вспомнились Сара и Тимоти Квилл, покинувшие Индию за год до этого страшного мятежа. Чему теперь она была очень рада. Когда-нибудь она обязательно разыщет их обоих; она успела полюбить Тимми как собственного ребенка. Сколько невинных убито за время этого восстания! Из-за того, что прохладная погода держалась этой весной дольше обычного, многие семьи не уехали, как они это делали ежегодно, в высокогорную Симлу. Там бы они спаслись. Одна из женщин, роняя слезы, поведала Анне-Лиз об ужасах, творившихся в Северной Индии.

Утром Дерек рассказал Анне-Лиз, что ночью разведчики доложили: взять Лакнау будет не просто. Резиденция Лакнау, огороженная со всех сторон, теперь представляла собой полуразрушенные строения, отделенные от остального города заборами, лужайками и стенами, а также баррикадами. Главное здание, большое трехэтажное строение, соединенное с офисами Компании, без сомнения, было переполнено беженцами. Резиденция в Лакнау держалась из последних сил.

Они находились в двадцати милях от Лакнау и надеялись завтра днем быть там. Сражение предстояло дьявольски кровавое. Больше беженцев они не встречали. Кто-то из ангрези, бывших неподалеку от города, прятался в джунглях, кто-то погиб.

Дерек и Анне-Лиз лежали в ее палатке. Она спала в его объятиях, вздрагивая время от времени: ей снилась последняя ночь в деревне. Анне-Лиз полностью изнемогла от двух предыдущих бессонных ночей и дня, проведенного в тряской повозке с плакавшими детьми и напуганными матерями. Дерек прижимал ее к себе, не зная, когда он снова сможет быть с ней рядом. Странно, но сейчас он думал о Конране. Он почему-то чувствовал себя в долгу перед ним. Если Анне-Лиз предназначено быть с ним, он должен доказать себе, что он достоин ее, как и Конран. Конран завещал ему Анне-Лиз, и он должен уберечь ее от всех опасностей, которые принесет следующий день. Их могли спасти только бесконечная храбрость и удача. Он не знал, чего можно ждать от Хэйвлокка, который, конечно, был хорошим командиром, но уж слишком консервативным. Завтрашний день покажет.

Он оставил ее лишь перед рассветом: нужно было идти на собрание офицеров, собравшихся в палатке Хэвлокка. Количество часовых было на ночь удвоено, и все равно нервы у всех были на пределе.

— Мы должны прорубить себе путь, — сказал офицерам Хэйвлокк. — Если нас опрокинут, то вырежут до последнего человека. Женщин и детей будем держать в центре, но нельзя жертвовать ради них своей позицией. Сражение — не место для гражданских, у нас с ними будут одинаковые шансы выжить. Но и оставлять их сзади мы не можем.