Блицкрига не будет!

После восемнадцати ноль-ноль, когда сил двигаться уже не было, я, авансом, рассказывал о новых видах оружия, которые нам обещали в будущем. Под подписку о секретности. Ребята, правда, не очень верили, ну, поживём – увидим. Так ушло ещё две недели, как сплошной учебный день. А потом пришла пора прыгать. И не поодиночке с «По-2», а с серьёзной машины. И я упёрся в стену.

Командир соседнего полка ТБ-3 меня и слушать не желал. Размахивать просто так «красной» книжечкой не хотелось, мужики тоже пахали будь здоров. И обиду их я тоже мог понять. С нашим появлением им доставались лишь остатки. И неясно, чего вдруг. О моих полномочиях те, кто знал, помалкивали, слава богу. Командир у бомберов попался упёртый: будет приказ моего начальства – получите, а нет – у нас своих дел полно.

А к середине этого сволочного дня стало совсем весело. Пришли за Пушкиным. Ну, то есть приехали. По счастливой случайности, он был у нас, давал указания строителям, которые начали всё-таки работать над стационарными казармами. Приехали за ним трое, аж из Москвы. Лейтёха с двумя бойцами. На меня они вообще не соизволили обратить внимание. Медленно идёт чистка, ох медленно.

– Лейтенант, ко мне.

Тот нехотя оглянулся.

– У меня есть приказ…

– Я сказал ко мне, лейтенант. И станьте смирно, или устав вам не писан?!

Нет, но упрямый, блин. Родной брат тех уродов, Толстого и Степчука. Достал блокнот, карандаш и, нагло так, приказывает:

– Представьтесь, майор…

Ну, Серёга ему и представился. Подошёл так небрежно, взял под ручку, у того от боли аж челюсти свело, отвёл в сторонку и показал удостоверение. Не общевойсковое, а начальника «СМЕРШ» 301-й ВДБр. Успокоился лейтенант, присмирел, даже стал объяснять.

– Приказано доставить для выяснения. По какому поводу, не знаю, но приказ ведь.

– Лейтенант, на будущее. Не разговаривайте со старшими командирами как главный, обжечься можно. Во-вторых, товарищ Пушкин нужен мне здесь. Я сегодня же свяжусь с Москвой, а вы пока можете его сопровождать. В качестве почётного караула. До поступления другого приказа. О вашем размещении до отъезда к моему зампотылу.

Ну не сразу, но мы его убедили. И через час с копейками я сидел у Егорова. Он тоже пребывал в расстроенных чувствах, и виной всему был я. Это я уговорил первого секретаря отправить проект командирского городка. Арестовать его не арестовали, но сообщили о рассмотрении персонального дела в ближайшие дни. А это прелюдия к аресту. Главное, непонятно за что, ведь никто ничего пока не строил, только внесли предложение. А рассмотрению подлежало дело «о растрате народных средств с целью достижения дешёвой популярности в массах».

Во формулировка, язык сломаешь. Ладно, будем разбираться. У меня есть то, чего нет у Егорова, Пушкина, да и, наверное, у 99,9 % граждан. У меня есть прямой выход на Сталина. И я набрал номер телефона. Телефонистка на коммутаторе попросила подождать, затем перевела разговор на дежурного. Услышав фамилию, я даже улыбнулся. Он был одним из моих учеников, на занятиях заработал кличку Ванька-встанька. Очень ему хотелось всегда приземляться на ноги или, в худшем случае, мгновенно вставать. Но боец он был неплохой. Судя по голосу, он тоже улыбался, и через пару вопросов и пять-семь минут я услышал голос Сталина:

– Здравствуйте, Георгий Валентинович. Хорошо, что позвонили, а то мы уже думали, что наступил коммунизм, никаких недостатков не осталось, все проблемы решены.

– Здравствуйте, товарищ Сталин.

В трубке многозначительно кхекнули.

– Извините, Иосиф Виссарионович. И проблем и недостатков хватает, но до сих пор старались обходиться сами. А сейчас мне просто необходима помощь. Я нахожусь в кабинете первого секретаря обкома Егорова. Среди его сотрудников есть молодой архитектор по фамилии Пушкин. Он создал проект нового жилого массива, прямо из будущего, фантастика. Несколько недель назад они отправили проект на рассмотрение в Москву. И вот сегодня товарища Егорова предупредили о рассмотрении персонального дела за траты, а Пушкина приехал арестовывать наряд из Москвы. Иосиф Виссарионович, мы просим разобраться, что происходит.

– Хорошо, Георгий Валентинович. Товарищу Егорову скажите не волноваться. А этого Пушкина привозите сюда. У нас найдутся и другие вопросы для обсуждения. Надеюсь, ваши заместители справятся?

– Так точно, справятся. Спасибо, товарищ Сталин.

– До свидания.

В шесть часов вечера всё тот же Степан, трижды обнюхав каждый болт, сел за руль, и мы поехали в Москву. Ехать было часа три, не долго, но скучно. Водила молчал по привычке. А мой спутник… Нет, что-то не так нам вдалбливали о культе личности. У нас ведь у любого вождя был культ. У Леонида Ильича, у Горбатого. Но чтоб вот так! То есть парень был как на иголках со времени попытки ареста. Когда я сказал, что он едет со мной в Москву, он слегка обрадовался и ещё больше разволновался. Особенно после просьбы прихватить все свои проекты. А вот когда я озвучил, куда именно, а главное, К КОМУ мы едем, он просто впал в ступор. И всё ещё из него не вышел. А, и ладно. Зато пару часов поспал.