Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»

Таким образом, сердце движения андеграунда было обескровлено, и даже все внешние проявления контркультуры — длинные волосы, одежда, наименее агрессивные аспекты музыки — были взяты на вооружение и даже поощрялись в так называемом «надземном» мире. Очень скоро все это превратилось просто в тенденции в моде — собственно, к этому дело шло с самого начала. Словно для того чтобы проиллюстрировать эту точку зрения, в получасовой телепередаче «Nightline» — на которую я нарвался, включив ТВ в перерыве в работе над этой главой книги, — мне Довелось увидеть целых три коммерческих ролика на материале гимнов контркультуры 60-х, написанных выступавшими в Вудстоке Грэмом Нэшем (Graham Nash), Джоном Себастьяном (John Sebastian) и Питом Тауншендом. Вышеперечисленные деятели сияли звездами на фестивале в Вудстоке в то время, когда задумывалось противопоставление всем этим страхованиям имущества, всяким цепляющимся приборам и приспособлениям, компаниям Pennzoil… Именно это и шло во второй части увиденной мной передачи.

«Что бы хорошего мы ни делали в Англии, — говорит Браун, — если мы сами не позаботимся и не будем осторожны и тщательны в своих действиях, все в конечном счете будет списано на моду. Все будет разрушено, вера во все созданное будет сокрушена. Это как раз то, что случилось с большей частью идеалов 60-х: «А-а, то была всего лишь мода». НЕПРАВДА. То было больше чем мода; это потом все довели до уровня шмоток. Тогда происходила масса прорывов на ту сторону, но они оказались невостребованными — вот почему люди обращаются к 60-м, хотя они смутно помнят, что тогда это БЫЛО идеалами того времени. Сегодня все сводится только к деньгам. Нельзя говорить, что нас деньги вообще не интересовали; каждый думает о денежках — ничего здесь не поделать. Но мы пытались создавать что-то конструктивное, мы пытались созидать».

«Сколько было разрушено прессой и власть предержащими только потому, что поняли: в этом КРОЕТСЯ УГРОЗА для них. Так Джэггера взяли с поличным, потом Леннона. Поскольку в те дни все это было «семейной аудиторией», включая контроль родителей за тем, что покупали их дети. Такой контроль особенно чувствовался за пределами Лондона. Вот THE BEATLES, они — представители рабочего класса, которые пишут красивенькие песни, — все покупались на это: мамы, папы — все».

«Но, скажем, в тот момент, когда Леннона повязали, сразу все заметно к ним охладели. Вот какое странное явление мало изучено — викторианское лицемерие: «Леннон — джанки, наркот , мы больше не можем воспринимать его серьезно». Эксцентричность — это одно, к ней вроде бы здесь притерпелись, а наркотики и политика — совсем другое».

Несмотря на то, что самих ФЛОЙД не взяли с поличным, тот базис, на котором зиждилось их процветание, был уничтожен, хотя группа успешно «катапультировалась» в «высшую лигу», в совершенно не похожий на андеграундовый мир — мир чартов Top Of The Pops. К таким переходам Сид приспособиться не мог.

Глава 7. Межзвездная перегрузка

«Тогда все было так легко, — говорит Питер Дженнер о расцвете таланта Сида Барретта и успехах ФЛОЙД на раннем этапе карьеры. — Вопрос в том, почему потом все пошло через пень колоду. Из-за денег? Из-за славы? Из-за людей, приходивших спросить Сида о смысле жизни и всучавших ему тонны «кислоты»? Я виню во всем «кислоту», но, думаю, не будь ее, появилось бы что-нибудь другое».

«Конечно, «кислота» виновата в какой-то степени, — говорит Рик Райт. — Дело в том, что неизвестно: то ли «кислота» ускорила происходящий в его голове процесс, то ли сама она послужила причиной начала этого процесса. Этого не знает никто. Уверен, что, в основном, во всем виноваты именно наркотики».

«Думаю, Сид просто вступил в контакт с такими людьми, которые определенным образом повлияли на него. Все это входило в разряд обычных вещей в конце 60-х: прием «кислоты» — это как бы открывало совершенно новый мир. И Сид на эту удочку попался».

В таком контексте следующий шаг Барретта — переезд на известную «подпольную» квартиру в Южном Кенсингтоне — был сродни путешествию из огня да в полымя. Один кембриджский друг вспоминает о здании номер 101 по Кромвелл-роуд, которое уже тогда было родным домом для всей олдовой тусовки, как о «самом необычном доме, полном самых необычных людей — очень талантливых, знаменитых художников и музыкантов, «летающих» очень высоко. Там все держалось на наркотиках, международные торговцы «кислотой» останавливались в этом доме на три дня». Как пел Donovan в «Sunny South Kensington»:

«Cromwell Road, man, gotta spread your wings…»
(«Кромвелл-роуд, приятель, расправит твои крылья…»).