Блюстители

— Понимаете, Пост, невозможно выразить словами тот страх, тот всепоглощающий ужас, который испытываешь, когда видишь подобные неописуемые вещи. Тем более когда знаешь, что вот-вот настанет и твоя очередь. Я обмочил трусы. Мне казалось, я вот-вот потеряю сознание, но этого не произошло. В какой-то момент я решил просто прыгнуть вниз, но это было невозможно, нас держали охранники. Полагаю, немного найдется людей, которым довелось бы пережить такой страх. Наверное, когда перед вами выстраивается расстрельная команда, это тоже ужасно, но там, по крайней мере, человек умирает мгновенно. А когда тебя рвут и едят еще живого… В общем, пока охранники пристегивали к тросу второго парня, я понял то, что было очевидным: я буду в этой очереди последним и мне предстоит смотреть на тот кошмар, который мне только что продемонстрировали, во второй раз. Но тут произошло еще кое-что. Откуда-то справа от меня, из-за стены стоявшего чуть поодаль небольшого здания, послышались мужские голоса и смех. Помню, я еще подумал, что, наверное, какие-нибудь старые приятели часто собираются в этом месте, чтобы весело провести время. Я сделал движение к краю верхней площадки вышки, но один из моих стражей дернул меня за волосы и ударил об ограждение. Охранники были крепкими, сильными и явно не собирались со мной церемониться, так что у меня не было возможности оказать им сопротивление, и осуществить замысел, мелькнувший у меня в голове, мне бы не удалось. Тогда я попытался хотя бы отвернуться, чтобы не видеть происходящее, но тот же тип снова схватил меня за волосы и прошипел в лицо:

— Смотри! Смотри, я сказал!

С вышки столкнули второго парня. Он вопил еще громче. Когда его тело повисло над центром пруда, он стал отчаянно дрыгать ногами и кричать нечто вроде: «Мария! Мария!» Парня начали опускать в воду, и я закрыл глаза. От звука рвущейся плоти и треска костей мне стало худо, и я все-таки упал в обморок, но мне это не помогло. Отвесив мне несколько сильнейших затрещин, меня привели в себя и поставили на ноги, пристегнули к тросу и спихнули с вышки. Я снова услышал смех. Оказавшись над серединой пруда, я, хотя не собирался этого делать, все же посмотрел вниз — не смог удержаться. Я увидел кровь, части костей, фрагменты тел — и заглатывающих все это остервенелых крокодилов, которые явно были еще голодны. Почувствовав, что меня опускают к воде, я подумал о матери и сестре и о том, что они никогда не узнают, что со мной случилось. И хорошо, что не узнают. Я не кричал и не плакал, но не брыкаться не мог. Когда первый крокодил сделал бросок, пытаясь схватить меня за ногу, я услышал, как кто-то громко произнес что-то по-испански. Меня начали поднимать кверху.

Сняв меня с вышки, мне снова завязали глаза. Я был слишком слаб, чтобы идти, поэтому мои мучители раздобыли где-то мототележку для гольфа. Меня швырнули в ту же бетонную камеру, где держали раньше. Свернувшись на полу калачиком, я пробыл там около часа, рыдая и обливаясь по́том. Затем снова появились охранники. Один из них заломил мне руку за спину и держал, прижав к полу, а другой сделал укол, введя какой-то препарат или наркотик. Я пришел в себя в Белизе, в кузове полицейского пикапа, в кабине которого сидели двое местных копов. Мы остановились около здания тюрьмы, и я проследовал за ними внутрь. Один из полицейских протянул мне чашку кофе, другой объяснил, что двое моих друзей очень беспокоятся за меня. Им сказали, что я в тюрьме за нарушение общественного порядка в состоянии алкогольного опьянения. Копы ясно дали мне понять, что будет лучше, если я стану придерживаться именно этой версии того, что со мной случилось.

Когда у меня прояснилось в голове и я снова оказался в отеле для рыбаков, где мы с друзьями остановились, я переговорил со своими приятелями, стараясь, чтобы мой рассказ звучал достоверно. Я наплел им, что находился в тюрьме, ничего страшного со мной не случилось, просто еще одно приключение… В руках похитителей я пробыл около сорока часов. Я был уверен, что они использовали катер, вертолет и самолет, но мою память словно выключили. Вероятно, так на меня подействовал тот препарат — или наркотик. Я с трудом дождался отъезда из Белиза и возвращения домой. Больше никогда в жизни я не рискну оказаться в юрисдикции страны «третьего мира». И ловлей альбулы я не занимаюсь.

Таунсенд отхлебывает еще глоток из бутылки. Я слишком поражен, чтобы прокомментировать его рассказ, но все же с трудом выдавливаю:

— Это просто бред какой-то.

— Меня до сих пор преследуют кошмары. Приходится как-то объяснять жене, почему я просыпаюсь с криком. Вся эта история крепко сидит в моем сознании.

Я не нахожу ничего лучше, чем молча покачать головой.