Блюз черных дыр и другие мелодии космоса

Несколько по-другому вспоминает события того времени Рич Айзексон из Национального научного фонда. Он говорит, что рассматривались многие площадки: от территорий военных баз до частных землевладений, от пустынь до болот, а в географическом плане – от Юты и Калифорнии до Восточного побережья (со множеством мест между ними). Робби представил в ННФ список из более чем сотни возможных пар, представлявших собой комбинации едва ли не двадцати потенциальных площадок (и никаких указаний на приоритеты!). Директор Национального научного фонда, получив список, усадил совещаться два разных комитета, чтобы найти оптимальную комбинацию на основе сразу нескольких критериев: относительная ориентация двух детекторов, сейсмические факторы, стоимость и условия приобретения земли и иные существенные параметры. В конце концов, директор имел на это право. Айзексон отрицательно мотает головой и уверенно говорит: “Национальный научный фонд принимает решения, руководствуясь научными, а не политическими аргументами”.

Так или иначе, но Фогт нуждался в новом союзнике в Вашингтоне. Он обратился к своему лоббисту с просьбой устроить встречу с сенатором Джонстоном. Женщина предупредила: “будет сложно”. Так и оказалось. Робби уверен, что заполучить двадцатиминутную аудиенцию стоило ей немалых усилий. Однако Фогту удалось очаровать сенатора, и двадцать минут превратились в два часа. Сенатор Беннет Джонстон из штата Луизиана настолько заинтересовался космологией, что отменил несколько назначенных встреч и твердо пообещал, что обсерватория LIGO появится в Ливингстоне (она там и появилась – это нынешняя LLO). Расположившись прямо на полу, профессор Фогт и сенатор Джонстон рисовали пространственно-временные диаграммы рождения Вселенной. Им оставалось только зафиксировать такие мелкие детали, как выбор места эксперимента и выделение средств на его проведение. После двух лет трудной политической кампании Конгресс наконец одобрил выделение Калтеху двухсот миллионов долларов для строительства LIGO.

Фогт говорит мне: “Я считаю это своей заслугой. Мне удалось получить деньги. Это было тяжело, но, ей-богу, мы выиграли тот бой. это была победа. Мне нравится побеждать”.

Так LIGO неожиданно стала крупнейшим проектом за всю историю Калифорнийского технологического института (если не брать в расчет Лабораторию реактивного движения, которая может похвастаться таким грандиозным проектом, как “Вояджер”). Ученые Калтеха, сосредоточенные на собственных исследованиях, с наслаждением проводящие большую часть времени в своих лабораториях и совершенно не разбирающиеся в академической политике, впервые услышали аббревиатуру LIGO в качестве названия проекта, могущего принести двести миллионов долларов, которые должны были выделить для строительства первого поколения детекторов. Несмотря на то, что Кип упорно и методично стремился к тому, чтобы все в Калифорнийском технологическом институте знали о сути проекта, личная заинтересованность многих экспериментаторов в подготовке нового эксперимента объяснялась именно этой ошеломляющей величины суммой.

Все уже было готово к началу работ. Можно было затевать строительство (этого еще какое-то время не произойдет) лабораторий, в которых в следующие два десятилетия оживут сложные физические приборы и будет собрана, а затем разобрана и снова реанимирована физическая установка. Но все это случится лишь после увольнения Робби Фогта.

Робби знал: какой бы фантастически огромной ни казалась сумма в двести миллионов долларов, ее хватит только на создание самой установки. Теперь он мог, наконец, углубиться в работу над проектом в своем истинном стиле. Никакого администрирования, только коллектив единомышленников, только лучшие в мире ученые, готовые трудиться семь дней в неделю по шестнадцать часов.

На факультете бытует мнение, что Робби с его безудержной устремленностью решил подстегнуть исследования и для этого привлек к работе над проектом молодых научных сотрудников и свежих университетских выпускников-аспирантов. У новой команды был великодушный проницательный лидер. Настроение в рядах исследователей царило приподнятое, хотя и несколько тревожное. Научная жизнеспособность проекта была не бесспорной. Ученые, не входившие в команду Робби, относились к участникам проекта с подозрительностью и даже оказывали им противодействие; не исключено, что Робби использовал этот расплывчатый образ врага, чтобы сплотить своих людей, заставить их трудиться в стиле “сканк уоркс” (небольшая группа специалистов, хорошо финансируемая и изолированная от внешнего мира, чуть ли не в условиях секретности практически бесконтрольно занимается инновационными разработками). Стиль “сканк уоркс” не предполагает необходимости отчитываться перед внешним руководством, а в организационной структуре команды нет места традиционной иерархии.