Ближе к истине. О «Принципах трансформации ума» Атиши

На самом деле, в вашей молитве никогда не бывает веры, поскольку, когда есть вера, нет необходимости молиться. Все молитвы происходят из сомнения. Но иногда – просто в результате совпадения – случается так, что некоторые молитвы исполняются. Это просто случайность, совпадение; никто их не исполняет. Но когда они исполняются, священник может воспользоваться ситуацией. Он может сказать: «Посмотрите, вы молились глубоко, с верой; ваша молитва исполнена».

Однако это происходит лишь изредка. В девяноста девяти случаях из ста ваша молитва не исполняется. Но вы и сами знаете, что веры не было, что присутствовало сомнение. Даже когда вы молились, присутствовало сомнение: существует ли Бог, услышит ли он, станет ли он вас слушать, сделает ли он вам одолжение – самые разнообразные сомнения. И, несмотря на все эти сомнения, вы говорите: «Почему бы не попробовать? Что ты потеряешь? Попытайся. Вдруг, может быть…» Вы это знаете. И поэтому, когда молитва не исполняется, священник всегда может сказать вам: «Ваша молитва не была тотальной».

Бог, существующий как личность, – это ложь. Бог – это качество, а не личность. Богу невозможно молиться. Вы можете быть в молитве, но когда молитва действительно присутствует, она представляет собой лишь качество любви, и ничто иное. Нет ни слов, чтобы ее выразить, ни того, к кому ее можно обратить; это просто песня, безмолвная песня в сердце, лишь движение в ваших самых сокровенных глубинах.

Люди любят ложь. Истина трудна. А еще люди любят ложь за то, что она поднимает им настроение. Вы должны лгать о ком-нибудь другом: вы встречаетесь с А и лжете ему о Б; и благодаря этому А чувствует себя хорошо. Затем вы встречаетесь с Б и лжете ему об А; и теперь Б чувствует себя хорошо. Всякий раз, когда вы лжете людям о ком-то другом, у них возникает представление, что они лучше, чем этот другой. Вы можете играть в эту игру, и если вы играете в нее умело, хитро, то можете получить для себя очень большую выгоду.

Мулла Насреддин и его друг Рахимтулла стоят на углу улицы, оскорбляя друг друга. Один называет другого глупцом, обманщиком, вором. Другой отвечает: «Ты трус, скряга, лицемер». В конце концов, они переходят к оскорблениям членов семьи противника.

Мулла Насреддин смотрит Рахимтулле прямо в глаза и говорит:

– Твоя сестра – старая вонючая проститутка; за двадцать пять пайсов она позволит влезть на себя одноглазому прокаженному.

Рахимтулла молчит. Наблюдающий за ссорой зевака изумлен. Приблизившись, он спрашивает:

– Ради Бога, парень, как ты можешь вот так стоять и позволять Мулле так оскорблять твою сестру?

Рахимтулла отвечает:

– У меня нет сестры, никогда не было и, поскольку родители мои умерли, никогда не будет.

Зевака поворачивается к Мулле Насреддину и говорит:

– Мулла, бессмысленно оскорблять его таким образом. У него нет сестры.

– Разумеется, – отвечает Мулла. – Конечно, нет. Я это знаю, и он это знает, а теперь даже ты это знаешь. Но позволь спросить, сколько людей из тех, кто открыл окна и слушает каждое наше слово, – сколько из них тоже это знают?

Люди живут в невообразимом невежестве: они не зажгли свечу в своем сердце. Внутри у них полная темнота. Они не знают даже самих себя – как они могут знать что-то еще? И поэтому вы с легкостью можете лгать, и они будут вам верить, а вы можете использовать их веру для своей выгоды. Это делали и делают политики, это делали и делают священники, и это делалось веками. Эксплуатируйте людей. Это одно из самых хитроумных занятий, когда-либо изобретенных человеком.

Под именем религии распространяются только всевозможные виды лжи. И поэтому всякий раз, когда в мир приходит человек истины, возникает сильнейшее замешательство. Иисус вызывает замешательство, потому что начинает излагать истину такой, какая она есть, в то время как люди привыкли ко лжи. Они думали, что их ложь и есть истина, а теперь вдруг появляется этот человек и начинает рассказывать нечто другое, нечто совершенно разнящееся. И теперь они либо должны поверить этому человеку… но тогда им придется отбросить всю свою традицию, в которую так много вложено. Пойти на это могут лишь очень немногие храбрецы. Проще уничтожить этого человека, заставить его замолчать, чтобы люди могли продолжать спать и верить в свою ложь.

Ты спрашиваешь меня: «У меня есть неистребимая привычка лгать. Почему я это делаю?»

Должно быть, тебе известно древнее искусство политиков и священников; возможно, ты случайно открыл его для себя. А теперь эта ложь приносит тебе выгоду.

Я знал одного человека, очень хорошего в некоторых отношениях. Он никогда не работал, никогда ничего не делал, но кое в чем был очень искусен… карточной игре, в шахматах, в сплетнях и тому подобных занятиях он был совершенен. Очень хорошо воспитанный, очень образованный – у него была степень доктора философии; мы с ним вместе учились. Всю свою жизнь он занимался тем, что лгал и обманывал людей.

Когда я работал преподавателем в университете, он изредка приезжал, чтобы провести со мной несколько дней. Однажды я спросил у него:

– Когда ты прекратишь всю эту ложь?