Ближняя Ведьма

– Они никому не доверяют. Но нам скажут. А теперь иди домой. Спать.

Коул касается губами моей макушки и поворачивается, чтобы уйти.

– Постой, – я хватаю его за рукав. – А как же Отто? Он же вернется.

– За меня не беспокойся. Все будет хорошо.

– Но как? – У меня в груди камнем ворочается тревога. – Где ты собираешься спрятаться?

Словно в ответ вокруг нас начинает крутиться ветер, поднимая с земли сухую листву, и прямо у меня на глазах Коул начинает бледнеть, границы его фигуры расплываются, сливаются с ночной мглой.

– Места много.

Я крепче хватаю его руку, боясь, что он совсем исчезнет. Но ветер стихает, а Коул стоит рядом со мной, он снова человек из плоти и крови.

– Долго ли ты сможешь прятаться? – спрашиваю я в отчаянии.

– Пока не найдем настоящего виновника. Пока не найдем детей. После этого мне не нужно будет скрываться.

Это не совсем тот ответ, который я хотела услышать, но приходится смириться. Я привстаю на цыпочки и целую его в щеку.

– На всякий случай, – шепчу я.

Коул кладет руки мне на талию, но колеблется.

– В чем дело? – Я отступаю на шаг.

– Я устал. Мне трудно держать все под контролем.

– Тогда просто стой спокойно. – Я сама приближаюсь к нему, осторожно, плавно, как к пугливому оленю. Когда наши губы уже почти встречаются, я замираю, ожидая, что он отпрянет, но он не двигается. Наше дыхание смешивается.

– Стой спокойно, – повторяю я, и наши губы соприкасаются. Тучи над головой вдруг замирают, останавливаются, как будто им, как и мне, хочется продлить этот миг. Когда я отстраняюсь, то вижу на его лице что-то новое, еле уловимое, след улыбки. Усталой, но все же улыбки.

А потом уже он обнимает меня и привлекает к себе, его холодная рука скользит по моей спине, а он покрывает поцелуями мое плечо, шею. Его волосы щекочут мне кожу, и я тихонько смеюсь. Это так хорошо – быть рядом с ним и смеяться. Ветер вокруг нас то набегает волнами, то успокаивается. Небо над головой очень мрачное, оно почти черное, и я понимаю, что это неправильно. Самая темная часть ночи позади, сейчас должно бы уже светать. Запрокинув голову, я смотрю наверх, на небо сквозь кроны деревьев. Тучи по-прежнему там, загораживают луну.

– Коул, – шепчу я, потому что ветер начинает усиливаться, – Коул, стой спокойно.

Он впивается в меня взглядом и хмурится.

– Это не я, – говорит он довольно громко, чтобы перекрыть ветер, который все нарастает, а в его вое слышится знакомая мелодия, от которой у меня сжимается сердце. – Это она.

В это мгновение мир скрывает мгла, а песня звучит все громче. А вместе с мелодией я различаю это – почти слова. Те самые, которых не слышат взрослые, зато дети слышат слишком ясно, детей они выманивают, заставляют выбираться из теплых постелек.

Рен. У меня подкашиваются ноги, когда я понимаю, что сейчас происходит. Песня и неестественная тьма появляются каждую ночь, а наутро детские кроватки находят пустыми. Мне нужно бежать домой. Я отталкиваю Коула, собираясь бежать, когда мир вокруг начинает шататься и земля уходит из-под ног. Коул держит меня за руку, что-то говорит, но я не слышу. Музыка заполоняет все, а ночь черна, как чернила. Пустошь под нами рушится куда-то вниз. Пальцы Коула разжимаются. Ночь кружит вокруг. А потом все погружается во мрак и тишину.

Глава 16

Солнечный свет, неожиданный и теплый, льется на кровать.

Я сажусь и открываю глаза. С кухни доносятся мягкие мамины шаги. Из коридора – легкие, вприпрыжку. Рен. Дома, цела и невредима. У меня вырывается судорожный вздох. Я ошарашена, ничего не могу понять. Как я сюда попала? В окно струится свет, яркий и чистый.

В голове возникают обрывки, похожие на сон – я вспоминаю, что меня наполовину принесли, наполовину довели до дому, вспоминаю тихий голос, который что-то нашептывал, пока мои башмаки скользили по сырой траве. Резко отбрасываю простыни. На комоде лежит мой плащ. Подойдя к окну, я распахиваю створки и гляжу вниз. Мои башмаки аккуратно стоят под окном. Все на месте.

Выскочив в коридор, я налетаю на Рен, опускаюсь перед ней на колени и обнимаю, не обращая внимания на то, что она извивается, пытаясь освободиться.

– Они все играют без меня! – кричит сестренка.

– Кто они? – Если Рен здесь, тогда чья кровать наутро оказалась пустой?

Мне не приходится долго ждать ответа.

– И миссис Харп говорит то же самое, – произносит чей-то голос.

Это Тайлер – кто бы мог подумать! – захлебываясь, излагает подробности моей матери.

А рассказывает он о миссис Харп. Маме Эмили. У меня перед глазами встает девочка, игриво крутится, темные косички торчат в стороны.

– Совсем никаких следов? – тихо спрашивает мама.

Я замираю в коридоре, все еще сжимая в объятиях Рен, и вслушиваюсь в их разговор, ловя каждое слово.

Нет следов. Меня это больше не удивляет. Пришел ветер и похитил маленькую Эмили, выманил ее из теплой кроватки. Я себе это ясно представляю. Аккуратно отогнутое одеяло, под ним светлые простыни, холодная и пустая постель. Может, они нашли ее амулет на прикроватном столике, отброшенный, как одеяло в теплую ночь.