Ближняя Ведьма

Дядя медленно пожимает плечами. Я подаюсь вперед, надеясь, что он сейчас рыкнет: Ну все, хватит с меня, все это ерунда.

Но он молчит.

Только проводит рукой по волосам, дергает себя за бороду, а потом следом за Бо начинает спускаться по холму. Я пячусь назад, утыкаясь в Коула. Бо и Отто идут по тропинке в сторону рощи.

В нашу сторону.

Пульс у меня частит, как в лихорадке, и Коул, должно быть, чувствует это, потому что обнимает меня и дышит мне в волосы: что-то среднее между поцелуем и успокаивающим шепотом.

Потом он отступает, скользит между деревьями, ступая совершенно бесшумно – ни веточка не хрустнет, ни сухой листок не зашелестит – и меня ведет за собой. Дюйм за дюймом, мы отходим все дальше от тропы, в укрытие, под покров деревьев. К тому моменту, когда двое мужчин входят в рощу, поднимается небольшой ветерок. Его хватает ровно на то, чтобы заглушить шаги и шорох листвы.

Дядя проходит мимо, буквально в нескольких дюймах от моего лица.

Но меня он не видит. Он не отрывает взгляда от затылка идущего впереди Бо.

И вот они минуют нас, выходят из рощи, направляясь назад, к Ближней. Оставшись одни, мы с Коулом еще долго стоим, прижавшись к дереву, в сгущающейся ночной тьме. Коул испускает тихий протяжный вздох, который щекочет мне шею, и я вздрагиваю.

– Пронесло, – шепчет Коул. Я отлипаю от ствола, и мы выбираемся на тропинку.

– Коул, они хотят тебя посадить.

– Я уничтожу улики.

– Ты что, не понимаешь? Дело не в этом. – Я останавливаюсь и прислоняюсь к дереву. – Им неважно, делал ты это или нет. Как мы можем доказать, что ты невиновен?

– Никак не можем. Им наплевать на доказательства.

– Мы должны найти того, кто в самом деле это делает, – говорю я. – А если это и впрямь Ведьма Ближней, если она как-то сумела вернуться, как нам ее найти? Как нам ее остановить?

У меня стучит в висках. Я чувствую себя разбитой.

– Лекси, – Коул говорит странно спокойно, может быть, это от усталости, – ты сама говорила, что детские голоса исходили не от детей. И что след на траве – не от ног. Это чары. Много ли ведьм в вашей деревне?

– Сестры, потом Ведьма из Ближней – но она вообще-то мертвая – и еще ты, колдун.

– Ты доверяешь сестрам?

– Конечно.

– А мне ты веришь? – спрашивает он.

Я делаю шаг навстречу ему.

– Верю.

– Тогда остается Ведьма из Ближней.

Я неуверенно киваю. Внутреннее чувство подсказывает мне, что это правда или, по крайней мере, такое возможно. А отец всегда учил меня доверять внутреннему чувству. Но что же она творит и зачем – а главное, как можно остановить мертвую ведьму? У меня кружится голова. Поспать, хоть немного, умоляет мое тело.

– Мы все выясним, Лекси, – Коул подходит ко мне вплотную и проводит пальцем по моей щеке. – Что случилось с Ведьмой из Ближней в той истории?

– Ее прогнали. Заставили уйти из Ближней. Она умерла в одиночестве, где-то посреди пустоши. Это было много веков назад.

– Как об этом рассказывал твой отец? Может, в его словах заключены подсказки.

Положив голову Коулу на грудь, я прикрываю глаза. Мысли путаются, но я заставляю себя не спать и пытаюсь поточнее вспомнить, чем оканчивалась та папина история. Трудность в том, что, когда начал рассказывать историю и остановился на середине, бывает очень трудно продолжить с того же места. Я запоминаю целиком, а не по кусочкам.

– Попробуем, – шепчу я, хоть и чувствую, что вот-вот могу уплыть. – Ближняя Ведьма была частью всего и ничего. И она любила деревню и детей любила, даже очень. В иные дни, когда она была в добродушном настроении, то показывала им фокусы. Совсем маленькие: то у нее в мгновение ока зацветали цветы, то ветер начинал шептать что-то, похожее на слова. Дети обожали любое волшебство, они радовались необычному зрелищу и ее любили за это.

Я замолкаю, потому что папа всегда умолкал в этом месте. Следующую часть он рассказывал мне только раза два или три, и сейчас мне нелегко найти нужные слова.

– До поры до времени. До той поры, когда в саду умер мальчик и мир переменился. Три охотника, защитника деревни, изгнали ведьму. В ту же ночь ее дом врос в землю, а сад зарос бурьяном. И больше ведьму никогда не видели. Но слышали, как она поет в пустошах, убаюкивая холмы. Шли годы, много лет, и пение становилось все тише, пока, наконец, ветер не стал его заглушать. А потом оно окончательно смолкло. И это было последнее, что известно о Ведьме из Ближней, – я вздыхаю. – Не слишком это все полезно, но, по крайней мере, мой отец рассказывал эту историю именно так.

Коул внимательно смотрит на меня, чуть отклонившись назад.

– Ты так говоришь, как будто есть и другая версия.

– Думаю, что есть, – я мотаю головой, чтобы проснуться, – Магда никогда ее не рассказывала, но я знаю, в этот конец она не верит. Я как-то сказала ей об этом, но она только скривилась и покачала головой.

– Что ж, для начала неплохо. Если есть другое окончание, сестры держат его при себе, возможно, что в нем заключена правда. Мы спросим у них утром.

– Мне они не доверяют, – замечаю я.