Ближний берег Нила

Дмитрий Вересов Ближний берег Нила, или Воспитание чувств

Знаешь ли, милая,

Жизнь неизбежна.

Хватит мечтать,

Знаешь, хватит мечтать…

Павел Кашин

Пролог

Москва, 1982

В спальных вагонах «Красной стрелы» народ ездит непростой — иностранцы, артисты, большое и малое начальство, — и обхождение с ними требуется нестандартное, галантерейное. Памятуя об этом, Настя поостереглась дать волю праведному гневу, а осторожно переступила через спущенные в проход ноги в импортных джинсах и самым деликатным образом потеребила храпящего пассажира за рукав, при этом автоматически отметив мягкую добротность кожаной выделки.

— Гражданин, а гражданин, вы бы поднимались. Прибыли уже.

— М-м-м…

Упитанный брюнет характерного московско-грузино-еврейского обличия зачмокал пухлыми губами, но глаз так и не раскрыл.

— Нажрался, паразит! — Настя вложила в свой свистящий шепот всю рабоче-крестьянскую ненависть.

И впрямь, гражданин, похоже, провел веселенькую ночку. Откидной столик был завален элитарными ошметками — шкурками сырокопченой колбасы, апельсиновой и банановой кожурой, обертками шоколадных трюфелей, тут же банка из-под камчатских крабов, пустая сигаретная пачка с иностранными буквами, опорожненная бутылка дорогого коньяку. На одеяле бесстыдно валялась упаковка известного резинового изделия. Дух стоял соответствующий — окна в поезде не открывались, а кондиционер был уже отключен.

— Гражданин, я вам русским языком говорю! Настя дернула за рукав куда решительней. Толстая волосатая пятерня плавно приподнялась, пошарила в воздухе и замерла на груди проводницы. Этого Настя не выдержала, с маху шлепнула по руке и заорала благим матом:

— Глаза разуй, кобелина!

Брюнет затряс головой, разлепил наконец мутные очи и с тупым недоумением уставился на Настю.

— Эт-то… приехали уже?

— Приехали! — со злорадной усмешкой заявила проводница. — Вы бы еще дольше дрыхли, гражданин, так и обратно бы в Питер уехали. Давайте-ка выметайтесь по-быстрому!

Заспавшийся пассажир сладко зевнул, тут же сморщился и поднес ладонь к виску.

— Болит? — с иронией осведомилась Настя. — Неудивительно. Вон как гульнули.

— Она показала на захламленный стол. — Совсем наглость потеряли. То-то попутчица ваша сбежала.

— Попутчица? — он усиленно заморгал. — Какая попутчица?

— Ну, девушка, рыженькая такая. Вы ж с ней вместе сели. Так она в Болотом вышла и очень просила вас не будить.

— Рыженькая? — с натугой проговорил брюнет. — Ох, не помню, голова раскалывается… Слушай, хозяюшка, у тебя в заначке граммулек сто не найдется? Я заплачу.

— Я тебе что, корчма?

Оно, конечно, приятно дать отлуп такому холеному деляге, но, с другой стороны, страдает же человек, бодун его бодает нешуточный, видать, не слабей, чем любого пролетария. Проводница сжалилась:

— Ладно; на Ярославском в буфете тетю Асю найдешь, скажешь, от Насти со «Стрелы», она тебя остаканит.

— Вот спасибо! — Брюнет достал из кармана кожанки желтый пакетик жвачки и дрожащей рукою протянул ей. — В знак благодарности.

Когда проводница вышла, брюнет, постанывая, залез с ногами на полку, просунул руку в багажный отсек, расположенный над дверью, пошарил там и извлек серый пластмассовый портфель-дипломат с номерным замком. С ним он и сошел с поезда, но направился не на Ярославский вокзал, а к телефонам-автоматам.

— Вадим Ахметович? Доброе утро, это Яков Даниилович. Я только что из Питера и имею для вас небольшой презент.

— Очень тронут, Яков Даниилович. Вас не затруднит подъехать ко мне на службу часикам, скажем, к пяти?

— Нисколько, Вадим Ахметович. Буду ровно к пяти.

— Адрес знаете?

Ленинград, 1982

— Ну-ну, успокойтесь, Мария Кирилловна, вот, хлебните водички и давайте продолжим. Итак, вы говорите, что мужчина садился в поезд один?

Пожилая проводница всхлипнула и протерла глаза рукавом. Капитан Самойлов одновременно смахнул со лба обильный пот — и тоже рукавом.

— Один, один, — закивала проводница. — Веселый такой, обходительный. Когда я зашла к нему, он на оба места билеты предъявил, попросил никого не подсаживать, сказал, что в Бологом друг присоединится… Чаю заказал, с сухариками…

Мария Кирилловна вновь опустила голову и шмыгнула носом.

— Понятно. И багажа, значит, при нем, кроме ременной сумочки-визитки, не было?

Проводница кивнула, подтверждая — не было, мол.

— И в дороге, говорите, никто к нему не подсаживался?

— Не видела. В Бологом, правда, меня бригадир к себе в третий вагон вызывал, так что, может быть…

Дверь служебного купе приотворилась, в щели показались стриженая голова и лацкан милицейского мундира.

— Разрешите, товарищ капитан.

— Что там? — недовольно спросил Самойлов.

— Да вот, пассажиры… по домам просятся.

— Фамилии, адреса, телефоны у всех записал?

— Так точно!

— Предупредил, что вызовем в ближайшее время?

— Так точно!

— Иди… Ну все, Мария Кирилловна, спасибо вам.

— Не на чем. — Проводница отвернулась.

— Да, и вот еще что — вы точно ничего там не трогали, не убирали? Ну, когда…