Ближний берег Нила

Он вздохнул и принялся расстегивать штаны.

С раздвинутыми ногами она походила на лягушку, подготовленную к препарации…

— Теперь действительно пора… Нил раздавил окурок в пепельнице. Она обняла его сзади, прижавшись теплой грудью к его голой спине. Он вздрогнул.

— А то остался бы. Утром вместе бы в универ поехали. Трамваи все равно не ходят.

— Частника поймаю… Я бы с радостью, только дома беспокоиться будут…

— Понятно… Кофе на дорожку сварить?

— Будь добра. Кстати, чья это мужественная образина на той фотографии?

— Где? А, это Саша Александров, мой жених. Старший лейтенант, учится в Военно-дипломатической академии. Заканчивает через два года.

— А сейчас вроде как наблюдает за нами и оценивает твои успехи?

— Не хами… Если хочешь знать, я люблю смотреть на его лицо, когда трахаюсь.

И она удалилась варить кофе, а Нил не спеша натянул штаны, вышел в гостиную, раскрыл стоящее у окна пианино, рассеянно нажал несколько клавиш.

— Сыграл бы что-нибудь, — крикнула из кухни Задонская.

— Изволь. — Он придвинул обитую кожей круглую табуретку, сел. — Прощальный романс.

Что спрашивать — меж нами

Все беспредельно ясно,

Тщету любовной драмы

Мы поняли давно.

К чему теперь терзаться

Томлением напрасным,

Не лучше ль улыбаться

И молча пить вино?

Любовь была красива,

Познали мы немало

И пламенных порывов

Вкусили сладкий тлен.

И я не знал сомнений,

Но ты сама порвала

Взаимных упоений

Ажурный гобелен.

— Сволочь ты, Баренцев, — восхищенно сказала Марина, разливая по чашечкам крепкий, ароматный кофе. — Другой бы на твоем месте спасибо сказал…

— А это и есть спасибо. Хочешь, я исполню этот номер на Дне филолога со специальным посвящением Марине Задонской, второй курс, сербохорватское отделение?

— Кхе-кхе… Пожалуй, тебе действительно пора…

Он не стал ловить частника, а двинулся пешком. Падал крупный теплый снег, обманчиво пахло весной, и с каждым шагом Нилу дышалось все свободнее… Чужие руки, обвивающие шею, чужие ногти, впивающиеся в спину, чужой тембр придыханий, трение чужих волос, жестких, будто проволока, несильный, но навязчивый запах разогретой женщины… Не той женщины…

«Хочу под горячий душ и в койку…» — бормотал он, топая по свежему снегу…

За следующие три недели они обменялись едва ли двумя десятками слов, главным образом приветами при неизбежных встречах — учились все-таки на одном факультете, а то бы и вообще… И тем удивительнее было, когда Задонская на перемене подошла к нему, при всех взяла за руку и довольно громко спросила:

— Где встречаешь Новый год?

— Пока не знаю.

— Есть предложение. — Она отвела его в уголок и понизила голос:

— Ты Лялю Александрову с французского знаешь?

— В общих чертах. Мы не представлены.

— Лялька приглашает нас к себе на дачу.

— Нас с тобой?

— Да… То есть будем мы с Сашей…

— С каким еще Сашей?

— Ну, ты его знаешь… по фотографии.

— Замечательно, только при чем здесь я?

— Понимаешь, мы будем праздновать в узком кругу. Я, Саша и Ляля. Она давно хотела пригласить тебя, только стеснялась, а когда узнала, что мы знакомы, попросила меня…

— А она знает… меру нашего знакомства?

— Ну что ты, нет, конечно, она же Сашина родная сестра!.. Ты соглашайся, не пожалеешь. У них дача — ты таких и не видел, наверное.

— На уровне твоей квартиры?

— Ну что ты, круче! Ее папа знаешь кто?!

— Твой будущий свекор, полагаю.

— Да, и еще…

— От души поздравляю тебя!

— Так придешь?

— Подумаю.

Честно говоря, он сказал так, чтобы отвязаться. Не было у него желания оттягиваться в кругу детишек чиновничьей элиты, в обществе случайной постельной подруги, ее едва ли приятного жениха и знакомой только в лицо Ляли Александровой, более всего напоминавшей ему белобрысого окосевшего воробушка.

Смешно даже и думать, что там он сумел бы хоть на мгновение, хоть чем-то заполнить черную дыру, пробитую в душе уходом… Нет, в такой тональности он это имя не произнесет даже про себя. Отрезанный ломоть… А Новый год будет встречать дома, у постели бабушки, будет читать ей Флобера или Библию, посмотрит с ней «Голубой огонек» и ляжет спать в половине второго. За день до этого купит на базаре маленькую, но пушистую елочку и положит под нее толстые шерстяные носки, чтобы у бабушки не так мерзли ноги…