Ближний Восток: война и политика

Годе М. Реза. Иран в XX в. Политическая история. М., 1994.

Глущенко Ю.Н. Эволюция политики США в отношении Ирана в период после Второй мировой войны // Иран в современном мире. М., 2003.

Дорошенко Е.А. Шиитское духовенство в двух революциях. М., 1998.

Ермаков С.М. Перспективы развития вооруженных сил Ирана // Иран в современном мире. М., 2003.

Исламская революция в Иране: прошлое, настоящее, будущее. М., 1999.

Манучихри А. Политическая система Ирана. СПб., 2007.

Ниязматов Ш.А. Ирано-иракский конфликт: Исторический очерк. М., 1989.

Ушаков В.А. Иран и мусульманский мир. 1979–1998 гг. М., 1999.

Bill, James A. The Eagle and the Lion: the Tragedy of American-Iranian Relations. New Haven and London, 1988.

Bonakdarian M. U.S.-Iranian Relations, 1911–1951 //http://research. yale.edu/ The Cambridge History of Iran, Cambridge, 1995.

Dabashi Hamid. Theology of Discontent: The Ideological Foundation of the Islamic Revolution in Iran, 2006.

Hiro Dilip. The Longest War. The Iran-Iraq Military Conflict. London, 1990.

Huyser Robert E. Mission to Tehran. N.Y., 1986.

Jafarzadeh, Alireza. The Iran Threat. N.Y., 2007.

Kinzer St Revisiting Cold War Coups and Finding Them Costly // http://www.nytimes.com/

Lenczowski G. Iran Under the Pahlavis. Stanford, 1978.

Limbert J.M. Iran, At War with History. Boulder, London and Sydney, 1987.

Martin Vanessa. Creating An Islamic State: Khomeini and the Making of a New Iran, 2003.

Milani Mohsen. Iran’s Gulf Policy: From Idealism and Confrontation to Pragmatism and Moderation. In: Iran and the Gulf: A Search for Stability. Abu Dhabi, 1996.

Хамраз В. Джамеейе ирани ва асле чахаре Трумэн. Дар «Тарихе равабете хареджи». Техран, 1378.

Глава 4. Идеологии. Национальное и религиозное в политике арабских стран Хасан Каттуш при участии Али Мухиэддина, Валерия Пугачева, Гумера Исаева, Дмитрия Павлова

4.1. Национализм

С началом Нового времени, с проникновением в Левант, Египет, на Балканы европейцев, с первыми крупными поражениями армий Востока, понесенными от армий Запада, в Османской империи и Персии начинается длительный процесс снижения уверенности в универсальности собственной традиционной модели развития, а затем рост интереса к мировоззрению Запада. Традиционная идеологическая модель, главенствующая на Ближнем Востоке и лежащая в основе его развития, не выдержала конкуренции с Европой. Поэтому за тенденцией к заимствованию ряда отдельных элементов западной культуры, армейского строя или правовых норм следуют попытки создания полноценных мировоззренческих конструктов, прямо копирующих или использующих элементы идеологий модерна.

Говоря об идеологических концепциях, господствовавших на Ближнем Востоке в последние сто лет, следует уделить внимание в первую очередь национализму и политическому исламу. Разумеется, на Востоке интересовались и коммунизмом, и различными вариантами либеральной демократии, однако, по объективным причинам, все они не получили должного распространения. Восточным идеологическим концепциям трудно дать точное определение, однако можно с уверенностью отметить то, что они возникали как реакция на экспансию Запада, как попытка создать общество, способное на равных противостоять колониализму. В этом смысле западное влияние на идеологическую картину Ближнего Востока первично и неотъемлемо.

В этой главе авторы ставят перед собой две задачи. Во-первых, выяснить, насколько существенным было европейское влияние на развитие идеологий стран Ближнего Востока. Во-вторых, насколько эти идеологии выполнили возлагавшиеся на них обязанности – стать основой для самодостаточного общества, способного к самовоспроизводству.

Арабский национализм

К началу Первой мировой войны арабский национализм только начинает формироваться. Даже Лоуренс Аравийский в своей книге «Семь столпов мудрости»[82] указывал на то, что племенное сознание у арабов доминировало над национальным. Арабское самосознание было неразрывно связано с исламом и имело в своей основе два фактора: семитское происхождение и арабский язык. При этом арабы традиционно подразделялись на исконных и «арабизированных», причем «арабизированные» арабы идентифицировали себя с арабской культурой не меньше, чем «исконные» арабы.