Близкие

– «Эдем» – коттеджный поселок, где ваши близкие будут счастливы. Здесь их ждут забота и квалифицированный уход медицинского персонала. Я уверен, что организаторам проекта можно доверять. Признаюсь, в силу постоянной занятости, я не могу уделять своей матери столько внимания, сколько она заслуживает. Теперь моя мама живет в «Эдеме», общается, интересно проводит время и не чувствует себя одинокой.

            Появляется старушка с высокой прической из седых волос – интеллигентного вида, но со строгим и требовательным выражением лица, похожая на школьную учительницу на пенсии.

– Спасибо, сынок. В «Эдеме» я снова живу полной жизнью.

            Денис обнимает ее и целует в щеку. Костик переводит камеру на здание за ее спиной. Перспектива – зеленые поля для гольфа и солнце в голубом небе. Земной рай. Контактные телефоны.

            Доснимают несколько общих планов и массовые сцены с пожилыми, хорошо одетыми и жизнерадостными людьми.

            Потом еще обсуждают нюансы. У Шихарева уже есть договоренность со всеми городскими телеканалами – ролик ждут.

– Костик, слепи из этого модный клип! – он по-приятельски хлопает оператора по плечу.

– Не вопрос.

            На обратном пути Костик посмеивается.

– Не очень-то ты страстно бабулю обнимал.

– Слушай, получается, что те, кого они в прошлом году набрали, уже померли?

– Экономия гусиного паштета налицо! А так – все под Богом ходим, управдом прав.

– Ты у Стефана был?

– Очень кстати ты вспомнил!

            Значит, не был.

– Позвони ему – заедем. Мы же ему деньгами помочь хотели.

– Мы хотели? Может, ты и поможешь?

– Может, я и помогу. У меня как раз чек в кармане.

            Костик звонит. Стефан не отвечает. Костик набирает снова, материт чеха за гребаное равнодушие. Наконец, тот откликается.

– Стеф? Это ты? Я заскочить хочу. В смысле «зачем»? Разговор есть. Ты где теперь? Там еще? Че так долго? А, понял…

            Потом объясняет Денису, что курс интенсивной терапии закончился, но Стефан еще в клинике. Клиника частная, элитная, уход отличный.

            Снова уход. Снова отличный уход перед уходом.

            Стефан не может спуститься во двор: избегает сквозняков. Они поднимаются лифтом к его палате. Помещение похоже на обычную комнату с кроватью, столиком, телевизором и двумя креслами. Денис останавливается в дверях.

– Проходи, Денис, – Стефан делает шаг навстречу. – Я тебя знаю.

            Так дети говорят. Я тебя знаю. Тебя не знаю. Ты плохой. Ты хороший.

            Конечно, Денис тоже знает Стефана Матейко. Но никогда не знал, что вне сцены Стефан похож на ребенка – совсем маленький, худощавый, с очень короткой стрижкой и большими голубыми глазами. Узкий в плечах, с тонкими руками, хрупкими запястьями. Ломкий. Это физически – ломкий на грани перелома. И улыбается переломленной улыбкой.

– Не бойтесь, тут стерильно.

– Прекрати, мы современные люди, – отмахивается Денис. – Сам как?

            Костик молча садится в кресло. Вертит в руках пульт от телевизора. Денису даже кажется, что сейчас включит, и то, что включит, обязательно окажется порнухой.

            Стефан садится на кровать у самой спинки и берется за нее рукой. Так и есть – ребенок, который пытается спрятаться за какой-то барьер, защититься от мира.

– Нормально. Меня тут ободряют. Рассказали, как теперь жить, чем питаться, чем лечиться. Говорят, даже можно пластику сделать, когда лицо изменится, чтобы никто ни о чем не догадался – щеки подкачать, – он снова криво улыбается. – Но пока и так не очень заметно. И все равно все в курсе. Ты меня в свою передачу звал?

– Звал. Но я вообще-то не за этим. Деньги тебе привез, – Денис протягивает Стефану чек.

            Стефан смотрит на цифры, потом возвращает чек Денису.

– Мне не нужно. Ни за интервью, ни вообще. У меня есть сбережения – хватит до конца дней. Дней-то немного осталось. И из театра меня никто не выгоняет.

– Там тоже знают?

– Глобальный мир – глобальная информация, – Стефан усмехается. – Но мне самому работать как-то тяжело теперь и не хочется. Может, один спектакль оставлю – для тонуса.

            Наконец, переводит взгляд на Костика.

– А вы… все… по-прежнему?

– Я редко в клубе бываю, – поспешно отвечает тот. – Вот, с Денисом больше. Работаем.

– Понятно.

            Снова Стефан смотрит на Дениса, и тот чувствует, что должен сказать что-то.

– Ну, ты позвони, когда сможешь появиться, – говорит он.

            Костик поднимается.

– Ладно, не теряйся, Стеффи. Пора нам.

            В авто Денис молчит, поглядывает мельком на Костика.

– Вы же друзьями вроде были? Ты же переживал…

– Какими друзьями? Когда это я переживал?

18. ТЫ САМ СЕБЯ УРЫЛ ЭТИМ ХОСПИСОМ!

            Некоторое время еще вертятся эти мысли. Дружили, и плакал тогда Костик. Оказалось, не дружили, а просто пересекались, танцевали в одном клубе, под одной сушилкой руки сушили в туалете – и все, ничего больше. Так даже лучше. Просто сложилось какое-то впечатление о Костике – на основании какой-то информации. А на самом деле никакой информации и не было, Денис сам ее придумал. Усложнил и без того глобальный, многоуровневый мир. А теперь мысли вертятся на пустом месте – как ветер кружит пыль на перекрестках.