Близкие

– Пиццы?

– Нет, передачи. Сгущают правду и приправляют явной ложью.

            Денис запихивает сплюснутый блин в микроволновку.

– Только я ненадолго, – предупреждает Оксана. – Мне домой надо пораньше – еще интервью расчитывать.

– А с кем?

– С начальником налоговой.

– Весело. А живешь с кем?

– С мамой.

– Тоже весело. А мне так тоскливо бывает…

            Она смотрит недоверчиво.

– Я думала, вы как-то прикольно живете. Вам же надо быть в курсе всего – вертеться.

– Верчусь. Но не двадцать четыре часа в сутки. Только по работе.

– А, кроме работы, вас ничего не интересует?

– Ну…

– Вы ничего не отслеживаете? КВН? «Фабрику звезд»? Олимпиады? Мюзиклы? Вообще ничем не увлекаетесь? Чемпионат мира по футболу? Хоккей? Новые сериалы?

– Ничем таким…

– Странно так жить. А любовница у вас есть постоянная?

– У-у, – Денис качает головой.

– Боюсь такого состояния, когда все становится неинтересным. Это старость, наверно.

– Спасибо.

            Но ее восхищение не пропадает из взгляда, не гаснет, просто окрашивается влажной грустью, затуманивается, уходя на глубину.

– Ты первую помощь оказывать умеешь? – спрашивает Денис.

– А что?

– Ну, я пиццу ем, а ты – нет.

– Не могу после той передачи.

– Значит, будешь меня спасать.

– Так у вас понос, наверно, будет. Как же я вас спасу?

– Знаешь, чего я боюсь? Что, наоборот, увлекусь чем-то до потери чувства реальности. Или кем-то. Без какой-то серьезной причины. Впаду, как в транс, как в сон. Без повода… Что смешным буду. Что параноиком буду из-за кого-то…

– В смысле? Женщиной увлечетесь? Без взаимности?

            Разговор так штормит между пиццей и откровениями, что Денис чувствует себя не в состоянии выразить то, что его терзает. Чувствует несостоятельность слов.

– Нет. Все равно, кем. Но предельно. Так, что и другой человек не сможет понять, объяснить этого.

– Так вы гей, может? – спрашивает Оксана неуверенно.

– Не в плане секса. Просто думать все время буду, где этот человек, с кем, чем занят.

– Не очень понятно. Вот если он звезда, например, балета. Или певец. Оперный. Тогда понятно.

– Нет, просто друг.

– Тогда непонятно. Может, вам к психологу надо. У нас психология только на третьем курсе была. Я не особо разбираюсь в патологиях.

– Думаешь, патология?

– Ну, а как? Хотя вообще-то на любовь похоже.

            Денис смеется. Даже легче стало. Психолог бы еще и не такого наплел.

– А хочешь, я помогу тебе интервью расчитать?

– Вам что – делать нечего?

– Я и статью могу написать. Хочешь?

– Конечно, хочу. Только это же… долго. А я… как домой попаду?

– А домой ты не попадешь. В гостиной останешься на диване.

– А вы себя как чувствуете вообще? Живот не болит пока?

– Если ты кумиру такие интимные вопросы задаешь, давай на «ты» тогда.

– Ну, давай.

            Она идет в душ, а потом укладывается спать в гостиной. Денис берет ее диктофон и садится за компьютер.

            Где-то за занавесом сознания мелькает мысль о том, что следовало бы переспать с ней. Следовало бы. Но лучше интервью расчитать. Не хочется возиться, даже когда слышно, как шуршит ее одеяло.

            В диктофонной записи она задает какие-то формальные вопросы, и налоговик бубнит в ответ что-то такое, что смутно помнится Денису еще с первых его газетных интервью. Зачем Ветвицкой этот материал? Не иначе, как пиарит налоговую службу на взаимовыгодных условиях. Вспоминается реклама с поющими налоговыми инспекторами и летающими самолетиками налоговых деклараций.

8.  КАКТУС ПОЗНАЕТСЯ ПО ШИПАМ ЕГО.

            Наутро сознание немного переворачивает. То есть уклон мыслей доходит именно до такого крена, при котором Денису становится смешно. Конечно, он не зациклен на Костике. За тридцать семь лет уже разобрался бы в себе. Но девчонка, с которой он отказался переспать, и не такое может придумать.  

– Дерево познается по плодам его. Взять, к примеру, труды Сартра. К чему они привели в мировой литературе и философии? Закрепили идею…

– Вы лучше о тяжбе с мэром расскажите! – перебивает Денис.

            Не ожидал, что Рубакин начнет в интервью такое продавливать. Не до Сартра теперь.  Даже неловко перед Костиком. Недоставало сейчас дискуссии о вреде идей Сартра…

            Рубакин пучит глаза.

– Что значит «тяжба»?! Вопиющее правонарушение! Земельный участок для строительства церкви был получен законно, я имел на него все права…

– Вы лично?

– Разумеется. И я же не дачу на нем решил строить, а церковь!

– Богоугодно.

– Я какую-то иронию с вашей стороны чувствую, в то время как наша организация действует на законных основаниях, хоть и является альтернативной – так сказать – на фоне неосознанного, формального городского православия. Вот вы формально пост сейчас соблюдаете и понятия не имеете, зачем и для чего!

– Я не соблюдаю – заверяет Денис.

– Грешите, значит? – наседает Рубакин. – Еще и бахвалитесь грехами?

– И не грешу. Я атеист. Нельзя нарушить законы, которых для меня не существует.

            Костик делает знак – нужно прерваться.

– Простите, технический вопрос есть. Дэн, выйдем.

            Оставляют Рубакина со вторым оператором Олегом и выходят в коридор студии. Костик неспешно закуривает.