Близкие люди

– С этими твоими «бытовыми вопросами»? Только не говори мне, что ты все сама порешаешь, а то я тебя… я тебя отхожу по твоей тощей заднице. 

– А вот это уже харассмент, – рассмеялась сквозь слезы Лиза. – А вообще… Я подыскиваю квартиру на съем. И думаю, как бы продать машину. 

К счастью, Дубильет в этом вопросе проявил тактичность и не стал выспрашивать, чем ей не угодила ее собственная. Обещал узнать у знакомых – вдруг кто сдает? На том и порешали. 

Стоило Лизе отбить вызов шефа, как телефон опять зазвонил. На этот раз на связи были родители. Им не ответить Лиза не могла. Но прежде, чем это сделать, она придумала короткую речь. В основном состоящую из оправданий – почему она не сделала этого раньше. Напрасно старалась, кстати. Мать Лизы ее даже слушать не стала. Тоном, которого она побаивалась с детства, Елена Дмитриевна велела срочно… вот прямо сию минуту возвращаться домой. 

– Мам, я никогда не смогу туда вернуться, – осторожно заметила Лиза. 

– А я не прошу туда! Я домой тебя вернуться прошу. 

Так Лизе дали понять, что её дом все еще рядом с мамой и папой. А не где-то еще. Где ей стало невыносимо. Бесконечно расчувствовавшись, Лиза быстро привела себя в порядок, вызвала такси и поехала к родителям. А уже у двери пожалела, что опять поддалась эмоциям. Хотела трусливо сбежать, но мама, будто почувствовав это, открыла дверь еще до того, как в нее позвонили. 

– Вы все-все знаете? – первым делом спросила Лиза, тревожно вглядываясь в родные глаза. 

– Да. Людмила Борисовна нам рассказала. 

– Ясно. А раз так, пожалуйста, мама, я не хочу муссировать эту тему. Не хочу слышать, какой Сережа козел, и так далее. Мне не нужна поддержка, выраженная в такой форме. Мне ни к чему жалость. Сложившуюся ситуацию лично я отпустила и не хочу, чтобы мне о ней хоть что-то напоминало. Лады? 

Конечно, Лиза врала. Конечно, её мать отлично это понимала. Но, тем не менее, она сделала вид, будто поверила ей… Хорошая. Самая лучшая в мире мама. 

– Да не вопрос! Приводи себя в чувство и дуй за стол. Там тебя уже заждались. 

Лиза подумала, что речь идет об отце. Вымыла руки в ванной и без всякой задней мысли вошла в залитую светом кухню. А там и правда папа. А у него на руках… Данька. Чувствуя, как заходится сердце, Лиза, открыв рот, уставилась на мать. Вот уж от кого она вообще не ожидала такой подставы. 

– Вы… Что? Вы… Зачем? – прошептала Лиза, то жадно ощупывая Даньку взглядом, то, напротив, отворачиваясь от него, чтобы не смотреть, как он тянет к ней свои ручки. 

– Что мы? 

– Зачем его взяли? Вы же были против! Вы же не хотели, чтобы я его усыновляла. А теперь что?! 

– А теперь успокойся! – прикрикнула Елена Дмитриевна на Лизу. – Успокойся… и, хорошенько подумав, объясни… Ты этого ребенка усыновила? 

– Да, но… 

– А значит, никаких «но» быть не может! В первую очередь – это твой сын. А все остальное вторично. Мы тебя уважать перестанем, если ты теперь от него откажешься. 

– Я не отказываюсь! 

– А что ты делаешь?! Может быть, жалеешь себя? Нам запретила, а сама себя жалеешь? 

У Лизы по щекам хлынули слезы. Да и самообладание матери держалось на волоске. У той тоже глаза были на мокром месте. Бедный отец, не привыкший к такому проявлению чувств, ерзал на табуретке. И Даньку гладил по голове. Размашистой заскорузлой от тяжелой работы ручищей. 

– Это жестоко, мама. Это очень-очень жестоко. 

– Может быть. Но потом, когда боль пройдет, ты мне спасибо скажешь. Нам… что мы не позволили тебе совершить ошибку, о которой ты наверняка пожалеешь. 

– Я боюсь, что никогда не смогу его полюбить, – всхлипнула Лиза. 

– Глупости! Ты уже его любишь. Ведь если бы не любила – разве стала бы так убиваться? 

– Я не знаю, – прошептала Лиза, снимая с губ языком соленые капли. 

– А ты возьми его. Просто возьми на руки, доча… – в разговор вмешался отец. Встал с табуретки и, прежде чем Лиза успела опомниться, сунул ей в руки Даньку. А тот ухватил ее за кофточку цепкими ручками. И во весь рот улыбнулся. 

Лиза застонала. Запрокинула лицо к потолку, но, сколько бы ни моргала – слезы накатывались на глаза и выплескивались новым потоком скорби. В груди ворочалось и болело. В груди невыносимо пекло. То, что она не могла контролировать, вырывалось наружу, и казалось, не будет конца у этой агонии. 

Рука поднялась, будто сама собой. Обхватила Данькину маленькую головку с еще не заросшим родничком. Пальцы ощутили мягкий пушок, выкатавшийся на затылке. Погладили. 

Она бы хотела, глядя на него, не видеть их – предателей. Она бы очень хотела, но не была уверена, что получится. Данька был живым напоминанием о том, что она всем сердцем хотела забыть. 

– У меня молоко пропало, – шепнула она. 

– Это ничего. Мы Данила смесью накормили. Он не голодный. 

– Спасибо. 

– И ты поешь. Давай мне его. 

Лиза протянула. Да не тут-то было. Данька словно боялся, что она вновь уйдет, и ни в какую ее не отпускал. Пришлось есть с ним на руках. Ну, как есть? Есть у нее получалось не слишком. Но она честно старалась впихнуть в себя хоть сколько-то.