Близкий свет

— Ответь мне, пожалуйста, зачем тебе понадобилось давать адвокату столь лестную мою характеристику?

— А-а-а… — протянул он, узнав. — Прости, сейчас перезвоню, здесь слишком много народу, плохо слышно, я перейду в свой кабинет.

«Врет, — слушая короткие гудки, подумала Инга, — просто растерялся и не знает, что ответить». Но трубку, тем не менее, положила на аппарат. И буквально через минуту раздался звонок. Она сняла трубку.

— Инга, — услышала она нетерпеливый и словно бы заранее не принимающий никаких возражений голос, — я просто обязан тебе заявить, что я вел себя, как самая отвратительная свинья. Это непростительно, я знаю, потому и не прошу никакого снисхождения с твоей стороны. Ты абсолютно права, а я — скотина. И говорю это совершенно искренне.

— А с чего это ты вдруг осознал это и, кажется, даже собираешься каяться?

— Скажу честно, хотя знаю, что мои слова еще больше отвратят тебя от меня. Только уйдя и дожидаясь потом электрички, а потом в поезде до самого дома, я думал только о том, какую совершил грубую, непростительную, отвратительную ошибку! Только не бросай трубку, дослушай, пожалуйста! Ты была полностью права. И это, в первую очередь, касается моего отношения к женщинам — вообще. Их у меня было немало в жизни, и ничем особенным они, одна от другой, не отличались. Увы! А так по-скотски получилось оттого, что я тебя не понимал, будучи уверенным при этом, что видел насквозь. Но, только оказавшись за дверью, осознал себя примитивным жеребцом. И стало, ты не поверишь, ужасно стыдно и горько. Ты — не такая, как все они! Ты не похожа ни на кого из них, только слепец мог этого не видеть и не понимать… Вот и все причины, — Петер тяжко вздохнул. — А перед адвокатом я не мог лукавить, да и не собирался. Я просто на миг вспомнил тебя — всю, с ног до головы, ну, как я видел не раз, прости, потом будто услышал твой голос и… В общем, сама понимаешь. Но мне и в голову не могло прийти, что он скажет об этом тебе. Еще раз прости, мне очень неловко перед тобой за эту… самодеятельность.

— Ну, почему же? Он мне и еще кое-что добавил. Я, правда, не поверила, отнеся его слова к обычной адвокатской любезности. Например, то, что ты, возможно, влюблен в меня, как юный студент в красавицу курсистку. Извини, это не мои, а его слова.

— А знаешь, — задумчивым голосом заметил он, — этот адвокат сразу показался мне очень умным и проницательным человеком. И теперь я уже уверен, что он сумеет докопаться до первопричин…

— Я бы тоже хотела этому верить… Ну, что ж, хорошо, я получила от тебя ответ. А скажи, Петер, я сильно нарушила бы твои планы, если бы попросила тебя навестить меня сегодня?

— Неужели, милая, ты готова простить?!

Режиссер воскликнул, как показалось Инге, с несколько излишним пафосом. Но она тут же оборвала свои мысли: нельзя же быть въедливой и отвратительной до такой степени! Режиссер — ведь тот же артист! Ну, так он жизнь воспринимает! И как можно от него требовать чего-то иного?

— Не знаю, как насчет «простить», но… буду тоже честной. Я по тебе соскучилась.

— Когда я могу быть у тебя, милая моя? — почти перебил он ее.

— Сейчас я отправлюсь в адвокатскую контору, мы договорились с этим Дорфманисом. А сколько времени займет беседа, не знаю. Но думаю, что окажусь дома раньше, чем ты подъедешь. На всякий случай, те твои ключи от квартиры будут лежать в почтовом ящике, внизу, полагаю, ты еще не успел забыть мой номер?

Вот сказала и подумала, что зря пытается язвить, он же все объяснил, и немедленно получила легкий щелчок по носу от него:

— А у тебя разве нет сегодня дополнительных занятий английским?

«Ах ты, сукин сын! — хмыкнула про себя она. — А впрочем, это же обычная их пикировка, ничего серьезного и обидного, зато разжигает…»

— Представь себе. Кто-то «настучал» моему студенту о тебе, и он категорически отказался от продолжения занятий со мной. Чем нанес непоправимый ущерб моим финансам. Что, съел?

Боже, каким счастливым голосом он захохотал!

— Я все понял! Лечу, дорогая!

Глава вторая САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

На столе стояла раскрытая коробка с тортом. Если не с самым большим в Объединенной Европе, то уж в Риге — это точно. Вернувшись домой и не обнаружив в почтовом ящике ключей, Инга усмехнулась и почувствовала, как где-то под сердцем разлилась теплая волна. Она позвонила в свою дверь и машинально толкнула ее: дверь была открыта. В квартире стояла тишина. Инга вошла в комнату и ахнула, увидев посреди стола это художественное чудо, произведенное из кремов, безе и разнообразных засахаренных фруктов. Фантазия кондитеров была, конечно, на недосягаемой высоте.

— Ну и?.. — громко произнесла она, не увидев в комнате никого.

Услышав шаги, обернулась: из кухни вошел Петер, элегантный, как… герой-любовник, и в руках у него были открытая бутылка шампанского и два бокала.

— Мне показалось, что для начала… — начал он, но Инга забрала у него бокалы с бутылкой, небрежно поставила на стол и вдруг припала к его груди с такой отчаянной силой, что его качнуло, едва удержался на ногах.