Близкий свет

Он развел руками с видом победителя и взял телефонную трубку.

— Я на связи, Лазарь. Чем закончили? — и потом долго молча слушал «доклад» адвоката.

По всему выходило, что новые соображения Турецкого смогли бы сдвинуть застрявшее на месте расследование. Но для этого требовалось его активное личное участие. Не в качестве наблюдателя и консультанта, а как самостоятельного действующего лица. Но только чтоб потом не было ни обид, ни возражений. Если Лацис готов пойти на этот шаг, он возьмется. Если нет, пусть решает и ищет улики сам. Ирина права, дома масса незаконченных дел, да и в отпуске теперь нет нужды. Ну, в том смысле, что примирение уже произошло, и самое время закреплять мир активными обоюдными, встречными действиями.

Турецкий говорил об этом с юмором, рассчитывая, прежде всего, на реакцию жены. А Инга должна была просто иметь в виду, что на свете не так все просто, как порой представляется. По искоркам, вспыхивающим в ее хрустальных глазах, он видел, что ничего решительно нового он конкретно для нее не открыл. Встречные — так встречные, активные — так активные, пусть и обоюдные, но к ней самой все это не имеет ни малейшего отношения. Как не играет и сколько-нибудь серьезной роли. Сильная женщина, однако…

А смысл предложения Турецкого заключался в следующем. Чтобы снова не утомлять своих невольных слушательниц, он предложил отдать ему для повторных допросов Андриса Грибоваса, ну, Андрея Грибова. А перед этим следует произвести самый тщательный обыск в его жилище и опросить соседей о его образе жизни. На этот счет у Александра Борисовича были свои соображения, о которых он раньше времени не хотел бы говорить. Впрочем, Лазарь не исключался из числа присутствующих при допросах. А вот Лацис и прочие… могли бы немного подождать. Какая мотивация? Очень простая. Турецкий и Грибов — русские. Им легче понять друг друга и договориться. Но с условием, что договор должен быть «железным», то есть выданные обещания по части послабления, а может и вообще вынесения условного приговора, должны быть признаны действительными. Но все материалы следствия, касающиеся конкретно Грибова, должны лечь на стол Турецкого, после чего необходимо будет согласовать со следователем возможные уступки.

Другими словами, Турецкий собирался в прямом поединке «расколоть» Грибова и представить следователю все нужные для продолжения расследования материалы. Условия понятны? Прекрасно! Спокойной ночи, Лазарь, попытайтесь прийти к консенсусу…

— У тебя такая уверенность, что ты можешь заставить того длинноволосого сказать правду? — недоверчиво спросила Инга.

— А почему бы нет?

— Ну, знаете, — морщась, возможно, от усталости, сказала Ирина, — если вам очень интересно обсуждать, на ночь глядя, следственный процесс, извольте! А я хочу спать. И вообще, насчет обоюдных, всяких там активных и прочих… ты, Шурочка, все же подумай. Нечего без конца лозунгами разбрасываться! — и она ушла, показав язык.

Оставшиеся за чайным столом засмеялись.

— Она права, Саша, — негромко сказала Инга. — Я все больше убеждаюсь, что поставила перед собой непосильную задачу. Не думай об этом. Делай, что тебе нужно. А мне, наверное, пора возвращаться, да?

— Я как раз думал об этом, и, боюсь, рано. Во всяком случае, до решения вопроса с этим Андрисом.

— А чего ты добиваешься? Вернее, хочешь добиться?

— Видишь ли, я посмотрел на всю эту гоп-компанию. Могу заявить ответственно, что Андрис — притом, что он — один из них, — на мой взгляд, вещь в себе, как говорят философы. И, по-моему, кроме общих, бандитских дел и обязанностей, у него имеются и другие, более важные занятия. Даже чисто внешне он, как бывший участковый милиционер, сильно отличается от прочих «качков». А я знаю, что далеко не всегда в процессе превращения работников правоохранительных органов в «оборотней», как их теперь называют, главную роль играла жажда наживы, скажем так. Сами власти немало постарались, чтобы верные «служаки» послали ее на все четыре стороны. И этот фактор надо учитывать. Не всегда тут нет возврата назад. Вот и все. Хочу проверить. Получится, будет результат. Не выйдет, извинюсь и уеду домой, в Москву. Ирка права, там подобных дел не перечтешь… И чего, в самом деле, я должен «загранице» помогать, да?

Он в упор взглянул ей в глаза и увидел, как она лукаво ухмыльнулась. Потом подмигнула слегка и покивала.

— Конечно, ты прав. Но и «заграница» твоя — рукой подать, да? — скопировала его и положила на стол обе руки ладошками вверх. Быстро окинула взглядом прикрытые двери в другие комнаты и, наклонившись ближе, почти шепотом спросила: — А кто из вас последним назначил очередь?