Близкое знакомство (СИ)

На этом он поиграл бровями, еще раз замечая, как его прожгли недовольным взглядом (только это была уже не противная Лу), и ретировался прочь из столовой. Только застопорился глазами на какой-то момент на Уолкере, которому Граф подсовывал очередной пирожок, и увидел, как тот сердито кривит губы.

Кажется, не только одному Тики было тесно и неуютно в Ковчеге. И кажется, над этим стоило поразмыслить.

***

Кажется, у Тики появилась новая навязчивая мысль.

Сначала он не придал этому особого значения, потому что его голову частенько занимали размышления, занимающие по времени больше, чем несколько минут, но все они касались обычно рабочих моментов— независимо от сферы деятельности: в шахтах он думал о том, как не вывалиться из вагонетки или не разрушить стену, на приёмах — как улыбаться так, чтобы потом зажать какую-нибудь хорошенькую девицу в углу, при выполнении заданий — как убить быстро и незаметно. Тики мог назвать себя серьёзным и внимательным, но показывать этого не любил. Иначе было чревато застрять где-нибудь (у Шерила в узде) в роли ломовой лошади и пахать всю оставшуюся жизнь, чего ему категорически не хотелось.

А потому и в Семье Микк на протяжении всех своих жизней был больше известен как сумасбродный раздолбай, сбегающий от Графа к человеческим друзьям. Общение с которыми, на минуточку, было намного интереснее — да и удовольствия приносило куда больше. А кому, как не апостолу Удовольствия гнаться за удовольствием?

А потому и размышлять Тики мог обо всём. Да только вот какого чёрта сейчас все его мысли занял этот седоволосый мальчишка, понятно не было.

Странное дело, но до этого такого не было. Кажется. Потому что Микк парочку раз думал об Уолкере — как о противнике, как о жертве, как о любопытном объекте, — но никогда в его размышления не врывалось навязчивое такое желание прижать пацана где-нибудь и либо хорошенько дать ему в морду (бесил своей раздражённой миной), либо также хорошенько трахнуть.

А особенно сильно все осложнялось тем, что Тики еще валялся в постели. Он только проснулся и теперь не знал, что ему делать в Ковчеге весь день — потому что задержаться здесь явно придется. Во-первых, иначе старик будет дуться и завалит заданиями. А во-вторых, потому что иначе брат будет ныть и вполне может использовать какие-нибудь наручники.

Микку ни то, ни другое, надо сказать, совершенно не улыбалось, так что оставалось лишь отделаться малой кровью и провести в семейном гнездышке по крайней мере несколько дней. Максимум через пару недель Тики снова намеревался свалить куда подальше (ребята переезжали в Италию, когда они расстались) и не появляться здесь еще месяц или больше. На балы его все равно дергала Роад, всегда знающая откуда-то, где искать, а больше он ни для чего не был и нужен, так что…

Стоило ли вообще называть это сборище разномастных фриков своей семьей, если они взаимно на дух друг друга не переносили?

Тики тяжело вздохнул, не желая продолжать развитие этой не самой лицеприятной темы, и рывком встал с кровати, намереваясь всё-таки пристать к новому обитателю Ковчега и познакомиться с ним… поближе.

Адам же сам просил его об этом, не так ли?

А то, что Уолкер окажется довольно интересным, даже не обсуждалось. Что может быть на этой огромной посудине интереснее пробудившегося в экзорцисте Ноя, которому разок продырявили сердце, оторвали руку и проткнули грудь катаной, после чего заковали в цепи и заперли в подвалах Ордена, а потом ещё и спасли, заставив спасаться ото всех?

Тики полагал, что на ближайшее время у него определённо точно есть увлечение, которое принесёт удовольствие невзирая на то, что именно Микк с ним сделает: изобьёт в который раз до смерти или отдерёт как сбежавшую на днях шлюшку.

А потому через полчаса он уже прогуливался по коридорам Ковчега в поисках Уолкера, совершенно при этом не представляя, где тот может быть. Вообще-то выше всего была вероятность того, что Уолкер мог оказаться на кухне — он всегда много ел, и раз так, то где ему еще быть, если с Семьей он не слишком-то контактировал. Похоже, не контактировал он толком даже с Графом, хоть тот с ним и носился как курица с яйцом.

Впрочем, то, что Малыш ни с кем в Ковчеге не общался (да и кто бы захотел, право слова — ведь Неа тридцать пять лет назад вырезал большую часть обитателей этого местечка. Нои к Четырнадцатому относились опасливо, а этот новый Четырнадцатый совершенно точно плевал на них на всех) было Тики лишь на руку. Меньше свидетелей — меньше проблем и улик. Если, разумеется, Аллен сам не пойдет жаловаться.

…интересно, а он пойдет?

Тики решил во что бы то ни стало это выяснить и с этим зашагал по коридору в направлении кухни. Если он помнил, она была метров через двести налево от его собственной комнаты за правым поворотом второго ответвления этого долбаного лабиринта.

Вокруг было пусто и тихо. То ли слишком рано, то ли слишком поздно — Тики ощущал себя выспавшимся, а это значило только то, что ранним утром проснуться он не мог, но ведь и в Ковчег он вернулся…

…а когда он вернулся в Ковчег?