Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник

– Можно предположить, что это список покупок. Возможно, тот, кто это написал, любит мастерить на дому. В наше время таких людей хватает. Если вы хотите, чтобы я попробовал угадать, то, исходя из собственного прошлогоднего опыта, я бы сказал, что кто-то намерен выращивать у себя в саду клубнику.

– А как насчет отдельных букв?

– П, ЛС, ПЛ. Я не знаю, Фрида. Может, вы подскажете?

– Не могу.

– Так, давайте прикинем. Помидоры, лосось, палтус. Или пиво, лайм свежий и пол-литра. Это, конечно, интересно, вот только времени у меня на всякие шарады нет.

– Я вижу.

Карлссон подтолкнул флаер в ее сторону.

– Слушайте, я помню, что именно я убедил вас поучаствовать. Я понимаю, что вы вложили в дело много сил. Я знаю, вы считаете, что мы ошибаемся в Мишель Дойс. Я знаю, что Хэл Брэдшо – мерзкий тип, а его теории – пустое бахвальство, выряженное в напыщенные речи. Я даже признаю: возможно, даже вероятно, что Мишель Дойс на самом деле никого не убивала. Но я расследую преступление, которое никого не колышет, и у меня есть безымянный труп и единственный свидетель, который не может двух слов связать и находится в психиатрической больнице, где ему и место. За мной постоянно ходит консультант по вопросам управления в туфлях с заостренными носами, который заглядывает мне через плечо, а мой комиссар уже объявил о том, что дело закрыто. Как бы вы поступили на моем месте?

Фрида подняла флаер.

– Пошла бы по этому адресу.

– Простите, но нет.

Фрида уже развернулась, собираясь уйти, но неожиданно о чем-то вспомнила.

– А у вас есть фотография трупа? – спросила она. – Меня интересует лицо.

– Разумеется, – подозрительно глядя на нее, ответил Карлссон. – А что?

– Можно мне получить копию?

– Вы же понимаете, что не имеете права предъявлять это фото, – напомнил он. – Это до добра не доведет.

– Пусть так, – настаивала Фрида.

– Ладно, – сдался Карлссон. – Но лучше вам не выкладывать его на своей страничке в «Фейсбуке».

– Я могу забрать копию, когда буду уходить отсюда?

– Лишь бы вы наконец ушли.

Уже уходя, она вспомнила, как зовут его детей. Мики и Белла, вот как.

Глава 14

Фрида села за стол, открыла блокнот для рисования и нежно погладила шероховатую страницу – это уже вошло у нее в привычку, своего рода ритуал. Затем она достала из желтовато-коричневого конверта фотографию и положила ее на стол. На нее тут же уставились мутные глаза мертвеца. Вот только они вовсе не глядели на нее. Когда смотришь на лицо, особое внимание уделяешь глазам, чувствуя, что рассматриваешь человека, который, в свою очередь, может рассматривать тебя. Но эти глаза были мутными и пустыми. Голова опухла и раздулась. Кожа на виске и на правой щеке лопнула.

Фрида взяла мягкий графитовый карандаш. Она никогда не рисовала лица или фигуры людей, только неживые объекты: мосты, кирпичи, железные рельсы, старые дверные проемы, разбитую глиняную посуду и кривые дымоходы. И обычно, создавая рисунок, она смотрела на детали, недостатки, трещины, пятна. На сей раз она хотела заглянуть за них. Каким этот человек был раньше? Она начала с того, что не изменилось, – бровей и волос. Скулы сильно выступали, несмотря на вздутость и разложение. У него был упрямый подбородок, губы тонкими, уши плотно прижаты к голове. А какой у него нос? Она немного уменьшила его в размерах. О контурах лица и линии подбородка можно было только догадываться. Пожалуй, более узкое, но не худое, решила она. Волосы у него были темно-каштановыми, поэтому она нарисовала ему темные глаза. Она откинулась на спинку кресла и посмотрела на получившийся рисунок издалека. Это, бесспорно, лицо. Но то ли это лицо, которое нужно? Она сложила листок пополам и положила его в свою сумочку на длинном ремне.

В отделе компьютерных исследований экспертно-криминалистической лаборатории в Сити за спиной молодого человека со всклокоченными волосами и рыжими усами стояла Иветта Лонг. Молодой человек был судебным антропологом; он сидел за компьютером, стучал по клавишам и вводил информацию с листка бумаги, лежащего сбоку. Работая, он постоянно напевал одну и ту же мелодию – Иветта предположила, что это ария из какой-то оперы, но оперы совершенно ей незнакомой.

– Я использую 3D-графику, – неожиданно пояснил он, прервав арию посредине.

Иветта кивнула. Она знала это – такие пояснения он давал каждый раз, когда она приходила в лабораторию.

– Я использую сценарий «Так-тикль», – добавил он. – Суперская штука.

– Гм, – буркнула Иветта. Она не поняла, что ей сказали, но видела, как из беспорядочного переплетения линий на экране постепенно проступает лицо.

– Вы же понимаете, что мы создаем достаточно обобщенное изображение. В принципе, из него можно составить трехмерную реконструкцию.

– Не думаю, что она нам понадобится.

Лицо получалось достаточно худым, с прямым носом и плотно прижатыми к голове ушами. Высокий лоб. Каштановые волосы. Карие глаза. Выступающий кадык.

Хотя они и не могли знать об этом, их вариант не особенно отличался от лица, которое нарисовала Фрида, только глаза получились более пустыми, а губы – не такими изогнутыми.