Близнецы на вкус и ощупь (СИ)

— Как не сложно догадаться, я предпочитаю «Всё для квиддича», причём не снаружи. Да и внутри находиться долго не тянет. Напялить всё, и тут же выскочить на поле. А ещё я люблю Гринготтс.

— Ты и Гринготтс?! — склонила голову Лаванда со скептической улыбкой. — Он же такой серый.

— Зато в нём лежат деньги, — подмигнул Джордж, снова поднося ко рту вафельный конус. — Нет, а если серьёзно, ты только посмотри на его форму. Если бы я проектировал банк, я бы обязательно так поиздевался над скучными канонами классической архитектуры. Кстати, об издевательствах, эти гигантские ножницы на фасаде у Малкин напоминают, что мне, пожалуй, надо постричься…

— Мне и так нравится, Джи, — Браун протянула руку и коснулась концов его рыжих прядей, практически метущих по плечам. — Ты словно привлекательная версия Живоглота.

Из-за спины сквозь двери кафе на улицу полилась лёгкая летняя мелодия, отвлекая от разговора и заставляя ребят, сквозь хруст стаканчиков, прислушаться. Другие посетители, сидевшие практически плечом к плечу по обеим сторонам пары, были слишком увлечены собой, чтобы придать значение чему-то столь малокалиберному.

— Это напоминает мне… — сказал Уизли, доев и обернувшись на музыку, — тут недалеко есть магазин дорогого старья, в витрине уже лет десять стоит прекраснейший граммофон. Пошли, покажу?

— Хорошо, что я денег не взяла, иначе мы бы его обязательно купили, — Лаванда отправила в рот последний хвостик рожка и поднялась, отряхнув руки. — Веди.

Через два квартала величественный дом с косыми эркерами все так же казался невидимкой на магической улице, но не для Джорджа.

«Закрыто на переучёт», — гласил аккуратный лист пергамента на входной двери.

— Вот и славно, не будет так стыдно просто стоять снаружи без возможности что-то купить. Смотри!

Лаванда перевела взгляд по указанному направлению. По ту сторону стекла гигантский гравированный рупор с бесконечностью черноты в жерле словно утягивал наблюдателей внутрь скрытого механизма. Ящик из дорогого дерева содержал нечто совершенно обыденное, но для двух музыкальных душ аппарат являлся квинтэссенцией мастерства и идолопоклонничества.

— Как думаешь, он заводится магически или механически? — спросила Лаванда, присматриваясь к медной табличке на лицевой стороне коробки.

— Не думаю, что он маггловский, отец бы знал наверняка. Он знает все антикварные маггловского Лондона, а вот в магические не ходит.

Лаванда наклонилась к стеклу и приставила руки по сторонам от глаз, пытаясь разглядеть что-то в тёмной глубине магазина.

— Кто-то копошится. Пожалуй, все же не стоит стоять здесь слишком долго.

Пара отошла на несколько метров, всё ещё изучая массив из серого-лилового кирпича от входной двери до верхних мансард.

— Вот бы нам такое здание под наш с Фредом магазин, — мечтательно и печально вздохнул рыжий. — Но, боюсь, мистер Факс ни за что не продаст такое здание меньше, чем за стоимость всего имущества Уизли, вместе взятых, включая драконов Чарли.

…

В пустой Норе на плите дымился обед.

— Поедим? — Лаванда скинула босоножки в прихожей и проследовала по скрипучему полу за манящим ароматом жаркого «а-ля Молли». Расшнуровываясь, Джордж проводил взглядом её голубые шорты, покачивающиеся вправо-влево в такт мягким шагам.

— Сегодня, пожалуй, единственный день в моей жизни, когда Нора абсолютно пуста, — он взъерошил волосы руками, сбрасывая уличную пыль, и вгляделся в сквозной, до самого окна в крыше, лестничный пролёт перед тем, как продвинуться дальше к обеденному столу.

— Это знак богов, — Лаванда накладывала содержимое котла в две большие миски.

Подаренный часом ранее браслет из серебряных ракушек нежно звенел на тонком запястье. Что-то в ней и правда было русалочье… То ли аккуратные, но при этом такие нежно-домашние волны волос до пояса, то ли худоба в сочетании с пухлостью губ. А ещё она умела петь… Лаванда так всеобъемлюще наполняла собой помещение, что Джордж недоумевал, как мог проскальзывать мимо неё взглядом в красной гостиной столько лет. Кто из них был Землёй, а кто Луной, — неизвестно, но ясно было безоговорочно, что с тех пор, как они рассекретились, их орбиты стали созависимы.

Она сделала полоборота головой, вынув волшебную палочку, и чётко вырисованный профиль разомкнул губы:

— Я поставлю чай.

— …Я люблю тебя.

Непривычно прозвучали слова в этом помещении, и Джордж не испугался их. Они сами собой рвались наружу, вопреки истории, где, стоя практически на этом же месте, он был лишён возможности не только произносить эту фразу, но и испытывать её смысл. Да, они вместе лишь месяц, но за этот же срок Билл решил жениться на Флёр, и почему он должен подавлять себя, если так диктует его внутренний танцующий человек? Когда вообще подавление было свойственно ему, Джорджу Уизли?