Близость

Джессика, сильная женщина, легко вошла в роль покровительницы. Благодаря этому, Джил заняла важное положение в «Хайтауэр индастрис». Но сама Джил сознавала, что ее сила ограничена квартирой Джессики, и кончится, едва Джессика прозреет или состарится. Другой власти желала ее душа.

Именно в этот момент на сцене появился Джордан Лазарус.

Джил понимала, что брак Джордана и Барбары Консидайн был чисто деловым союзом. Потеряв на заре финансовой карьеры растущую империю из-за махинаций отца Барбары, Джордан вновь получил ее, женившись на дочери, и использовал капитал и влияние Барбары, чтобы стать одним из богатейших людей страны. За это он играл роль мужа. С его стороны в этом союзе было столько же жалости, сколько и своекорыстия.

Джил не было известно, как велика их близость в браке, зато она знала: каким бы ни было чувство Джордана к Барбаре, оно не устоит перед тонким искусством обольщения, которым она в совершенстве владела.

Доказательством того, что она не ошибается и все делает правильно, было поведение Джордана в спальне. Он становился словно одержимым, именно таким она и хотела его видеть. Очень скоро она ощутила новые токи, исходившие от любовника, токи, позволившие ей доставить ему большее наслаждение и еще усилить его страсть к ней.

Она обнаружила, что особенно нравится ему в домашней, спортивной одежде, шортах, сандалиях или в джинсах и кроссовках. Он любил, когда Джил надевала простую футболку или майку, перевязывала волосы лентой или стягивала резинкой в хвостик. Кроме того, Джордан с охотой наблюдал за ее обычными домашними делами — уборкой квартиры, чисткой раковины, возней с пылесосом. Подобных вещей Джил обычно избегала, поскольку терпеть не могла пачкать руки, считая свое тело инструментом соблазна, не предназначенным для грязной работы. Но заметив, что это нравится Джордану, она мгновенно стала другим человеком, стремясь произвести впечатление простой, здоровой, приземленной девушки, привыкшей все делать собственноручно. Она даже говорить стала по-другому, понятнее, без словесных выкрутасов, особенно когда заметила, что Джордану по душе скромная, непретенциозная манера выражаться. Джил называла его «своим парнем» и говорила, что «надорвала животики», когда что-то смешило ее. Джордан не слышал от нее ни одного грубого слова, и вообще Джил производила впечатление элегантной женственности. Именно сочетание утонченной деликатности с простыми, понятными каждому оборотами речи, больше всего трогало Джордана.

Кроме того, к собственному удивлению, Джил однажды обнаружила, что мягкая ирония в постели служит для него сильнейшим возбуждающим средством. Как-то, овладев ею, Джордан нежно оглядел ее еще трепещущее последними судорогами оргазма тело и, чуть отстранившись, сел, не сводя с нее глаз.

— М-м-м, — промурлыкала она. — Мой герой.

В другой раз, повинуясь некоему импульсу, Джил назвала его «Мой принц».

Эта фраза, казалось, затронула в нем скрытую струну, а выражение глаз мгновенно изменилось. Теперь вместо симпатии в них светилось нечто, похожее на настоящую одержимость.

Джил мысленно велела себе при случае еще раз повторить эти слова.

Так продолжалось всю весну. Хотя близость между Джил и Джорданом еще не была по-настоящему тесной, горячее пламя желания все сильнее и неотвратимее связывало их. Джил беспокоило только одно — все, казалось, происходило с подозрительной легкостью, словно она обладала внутренним талантом или даром, преображавшим ее в соблазнительницу Джордана Лазаруса, но не знала и не понимала, какая именно черта характера делала ее столь неотразимой для него. И тот уголок в его душе, что заставлял Джордана жаждать Джил с такой силой, было не так легко распознать и понять, как в других мужчинах. Это оставалось тайной.

Однажды Джордан, сам того не зная, дал Джил путеводную нить к тому, чего ждет от нее, показав фото манекенщицы в журнале мод. У девушки были рыжеватые волосы со светлыми прядями.

— Это мой любимый цвет, — признался он.

— Правда? — удивилась Джил. — Почему же ты не сказал? Я бы выкрасила волосы.

— Нет, — пожал плечами Джордан, — ты и без того превосходно выглядишь.

Но Джил настояла на своем. Она отправилась в салон красоты, уговорила Джордана пойти с ней и самому выбрать нужный оттенок, и только потом разрешила ему вернуться в офис, пока парикмахер возилась с ее прической.

Оказалось, что в действительности Джордан восхищается пышными, легкими рыжевато-светлыми волосами, мелкозавитыми, уложенными в высокую, открывающую шею прическу.