Блог Бабы Яги. Темная сторона

Обшарпанный седан с тонированными стёклами ехал в соседнем ряду. Совершенно неприметный, каких тысячи, но летописец упрямо твердил – ССБ. – Ты уверен? – с надеждой на лучшее переспросила я. – Да. Читал распоряжение вчера, но до сих пор никого не наблюдал. Не хотел беспокоить. – Спасибо. И что дальше? – я перестроилась в тот же ряд, мне на поворот к дому Казимира. Седан держался через две машины от нас. – Чё-то я не понял. Сказал «а», говори «б», – нахмурился Тоха. – Не располагаю полной информацией, но если явились они – дело серьёзное, – совсем тихо шепнул летописец. Нам всё разъяснили немного погодя, когда я припарковалась. Едва заглох мотор, как седан занял соседнее место, из машины появились двое мужчин в камуфляже и жестами велели нам выйти. Тихон сказал, что лучше без фокусов, и окончательно затих. – Служба сказочной безопасности, – представился один. Нашивка на груди: «ССБ „Лукоморье“», жёсткое лицо, рост выше среднего, стрижка почти под ноль, челюсть квадратная, нос кривой – ломаный. И второй очень похож, как будто форма всех делает клонами. – Чё надо? – вышел вперёд Тоха. – К вам, мастер, никаких вопросов, – эсэсбэшник едва удостоил его взглядом. – Мы к Яге. – Я не приглашала. – Руководство напоминает, что времени осталось мало, – дерзость осталась без внимания. – Уничтожьте пленного Кощея. – Ах, вот как? Ну так передайте руководству, что в моём контракте не прописаны такие условия. – Меня посетила мысль: – Либо дайте мне его иглу. Они переглянулись, на каменных лицах не дрогнул ни один мускул. Истуканы. – Руководство… – началась пластинка снова. – Может прислать мне иглу, тогда поговорим. А ещё – разорвать связь между Баюном и моим компаньоном. Или пусть катятся. Где мои утренники с детьми? Я аниматором нанималась. – Мы передадим, но не стоит… провоцировать. – А не то чё, чертила мутный? За базар отвечай, – Тоха весь подобрался. В унисон его настроению над нами зашумело множество крыльев – несчётное количество голубей тучей налетело, закружило. Такая стая может нанести серьёзные увечья. Думаю, Тоха спустил бы их в атаку, но незваные гости пожали плечами и отступили. – Не нарывайтесь, у вас есть родные, – просто сказал на прощанье один из них. От неожиданности мы с Тохой забыли, что герои Лукоморья с недюжинными силами – это про нас. Машина службы сказочной безопасности плюнула чёрным дымом, дёрнулась и уехала. Голуби улетели, на прощанье поделившись лишними перьями. – Тихон, радость моя, нам надо поговорить, – выдохнула я, стряхивая сизое пёрышко с плеча. *** Спецслужба Лукоморья – это вам не шутки. Они заметают следы сказочных персонажей в обычном мире, стирают жизни работников, уничтожая документы, особенно тех, кто нанят без права перемещения, организуют свидетелям амнезию, если случится такая необходимость. Перевозят офис найма работников после собеседования, читают отчёты летописцев и приставленных к родственникам работников домовых. Иногда говорят по душам, вот как с нами сегодня: вроде бы коротко, а как сапогами потоптались. Список их служебных обязанностей обширен. Я так подозреваю, не последним пунктом стоит уничтожение работников. – Так это они всю историю моей семьи наблюдают, как шоу? Наверное, вид у меня был разъярённый, бедняга Тихон вжал голову в плечи и хрюкнул: – Как есть, Яга, как есть. – И к моим?.. – Тоха растерянно смотрел на кошку. Зелёные глаза компаньонши переливались узкими полосками, даже она не могла скрыть, что не в духе. – Ко всем, извините. – Мать моя, Великая Мяучила, – ощетинился Бальтазар. – Ягуся, это опасные люди, не стоит с ними бодаться. – Кот прав, ССБ работает совсем недавно – последнюю сотню лет, но исключительно эффективно, – протянула Баст. – Чё ж они раньше не начали? За Казычем убирать, а? – А зачем за ним убирать? – насторожилась я. Вроде бы трупами не усеян его путь в сказке, тела на своих двоих уходили, а наличие души при вскрытии не выявляют. Я была там, когда он массу наедал, даже не противно, и люди сами отдают. Тоха буркнул, что не может рассказать, но происходящее, в переводе с гопнического на русский, закономерно. И упрямо сжал губы. Всё, ни слова не вытянуть, крепко его начальник за крылья прихватил. – Каковы наши действия в этой ситуации? – спросила Баст. – Мы играем в странную игру. Нужно якобы сдать позиции и при этом остаться в выигрыше, вроде поддавков, но не совсем, – я рассеянно смотрела в окно и думала об угрозе ССБ. Родственники не должны пострадать. Лукоморье повышает ставки, куда-то торопится, дался им этот шамкающий колобок. Мы делаем вид, что сильно против смерти Кощея, но прогибаемся перед властью корпорации. Между делом нужно понять, как прикрыть тылы. Я не могу поселить своих в Убежище, я даже рассказать им не посмею – это огромная ноша, непосильная. Самый крайний вариант. – Ян, чё делать? Родаки ужасные, ну, какие есть. – Плывём по течению и делаем вид, что нас ломает о камни, Тох. – Они тебяу не тронут, Ягуся. – Её не тронут, но контракт не распространяется на семью. – Баст, как обычно, права, но отчего такая горечь во рту? Как же добраться до Первородных, кем бы они ни были, и не потерять родных? Ставки возрастают с каждым днём, знать бы ещё, зачем им так давить на меня. – Значит, пока что играем. Они сделали ход, мы сделали. Ждём ответ на иглу и действуем дальше. Блины мы, конечно, доели, но как-то беспокойно, без должного удовольствия. Нужно встретиться с Маркусом и Добрыней. Со вторым даже может быть полезнее, колдун не знаком с кухней Лукоморья, вряд ли поможет советом. Тоха спросил, уверена ли я в своём намерении принять помощь Маркуса. Ну а что со мной может случиться? Я ведь временно бессмертная по контракту. Да и потом, папа всегда говорил, что молодость на ошибки дана, когда их ещё совершать? – Мутный тип, но чё уж. Не моё дело, – хмуро глянул Тоха. *** Голова Кощея не созрела для общения: из шкафа не доносилось ни звука – видимо, тугодум. Я не хотела тратить время и отправила сообщение Добрыне – на удачу, вдруг он в этом мире. Удача мне улыбнулась, и вскоре мы пили кофе в неприметном кафе на Петроградке. – Мне называть тебя Павел или Добрыня? – Добрыня, я привык уже. Да и путаницы меньше. Я невольно залюбовалась. Насколько не люблю бороды и усы, а у него они прямо как с картинки – гладкие, блестящие, будто утюжком для волос прошлись. Не торчат жёсткой проволокой, как у многих бородачей. Мы присматривались друг к другу, перебрасывались ничего не значащими фразами, а кот ворчал из рюкзака-переноски: «Бензином несёт, зачем возить мои вещи в багажнике?» «Дайте мне блюдце молока». «Почему нельзя сесть за стол? Что за люди пошли. Хозяин заведения – котофоб!» Добрыня тихонько хмыкал в бороду, серые глаза под слегка нависшими бровями внимательно смотрели на нас. – Исчадие, тебя не узнать, – сказал богатырь. – Нельзя по городу в нормальном виде, – вздохнул кот, в очередной раз жалея о своих габаритах. – Добрыня, а как тебя наняли в Лукоморье, проблем нет сейчас? – решилась я начать диалог о важном. – Дела давно минувших дней, почти десять лет прошло, особенно вспоминать нечего. Я с юности любил старинное оружие, в клубе тренировался и даже успехов достиг, потом забросил из-за учёбы, работал. Однажды ко мне пришла калика. – Калика? «Странники Лукоморья, творят чудеса, – шепнул переговорщик. – Теперь у них осталось немного работы. Ходят по землям, поют духовные стихи и былины. И наделяют силой богатырей новых в твоём мире, Яга». – А-а-а, – протянула я в ответ. Добрыня вздёрнул бровь и рассказал, как это было – наем в богатыри. *** День был на удивление безлюдный, никто не держался за щёки в приёмной, не бродил со страдальческим видом по коридору, пытаясь дождаться своей очереди и не влезть на стенку от сводящей с ума боли. Стоматолог Павел Григорьев увлечённо разгадывал кроссворд и не услышал, как тихо, будто стеснительно приоткрылась дверь. – Доктор, вы свободны? – раздался чуть хрипловатый женский голос. – Да. В кабинет вошла девушка с яркими красными волосами, миловидная, стройная. Протянула ему новенькую карту. – Вы у нас раньше не были? – на всякий случай уточнил Павел. – Нет, я вообще мимо шла, время есть свободное, почему бы не посетить стоматолога? – она едва улыбнулась, в свете холодных ламп блеснул стразик над губой. Ярко-красная помада, да и весь её вид привлекал внимание. Павлу казалось, что голову от одной девушки приставили к телу другой: броская внешность, кричащие цвета волос и губ, а одежда совершенно невзрачная, серый бесформенный свитер и такие же джинсы. – Ну что ж, – он задал несколько стандартных вопросов и пригласил девушку в кресло. – Валентина, вам двадцать шесть – и всего две пломбы, поздравляю, – Павел и правда радовался, видя хорошие зубы. – Ничего криминального не вижу, могу предложить чистку. – Давайте, – легко согласилась девушка. Он выполнил свою работу, а она, уходя, достала из сумочки банку колы: – Наверное, это преступление – предлагать стоматологу газировку, но я рискну, – девушка задорно подмигнула ему и ушла. – Мы тоже едим конфеты и пьём газировку, – сказал Павел закрытой двери, открывая банку. А к ночи ему стало плохо. Температура поднялась настолько, что ртуть перешагнула крайний рубеж и уперлась в самый конец столбика. Он не поверил, подумал, что так не бывает, при такой температуре не ходят и не думают, а погибают без немедленной помощи. У него ломило мышцы, Павел пытался сбить температуру, но лекарства не помогли. Хотел вызвать скорую, но телефон треснул в пальцах. Мышцы начали расти на глазах. Он и прежде не был слабым и старался держать себя в форме, но таким явным рельефом не обладал. Он посмотрел в зеркало, но зрение начало расплываться, и происходящее предстало игрой воспалённого мозга. «Мышцы не могут так расти», – подумал он, взялся за ручку двери, но та отломилась, в глазах потемнело, и пол показался отличным местом для отдыха. Кое-как дополз до кровати, но забраться на нее не смог и просто потерял сознание. *** – Ого, а дальше? Контракт с мелким шрифтом был? – мы с котом даже заслушались, очень мало чужих историй знаем. – Был. Когда меня ломало от новых сил, Валя появилась на пороге снова, в закрытой квартире – моей закрытой квартире, и объяснила ситуацию. Я не поверил. *** Он очнулся ночью, температуры не было. В незашторенное окно пробивался свет уличного фонаря, голова кружилась, и с пола вставать было небезопасно, так Павел и лежал, прислушивался к себе. Тело стало тяжелее, больше, как будто ему под кожу зашили увесистые пластины, нафаршировали его, как утку яблоками. Он поднял руку, рассмотрел кисти – стали шире, повернул голову вбок – почувствовал мышцы, которых раньше не было так много. В дверь позвонили, подёргали снаружи ручку, кто-то недовольно бурчал. Павел попытался встать, но смог только на колени. В коридоре щёлкнул выключатель, а в дверях спальни показался знакомый силуэт – Валентина, пациентка. – Привет, Добрыня. Всё валяешься, сильно тебя разобрало, я думала, будет легче, ты ж здоровый, – она зажгла свет в комнате, прошла не разуваясь и села рядом. Тяжёлые ботинки с металлическими носами выглядели как акт вандализма на светлом паркете. – Павел я, – растерянно ответил он. – Был Павел, стал Добрыня Никитич. Пойдём, я покажу тебе новый мир. – Что ты подмешала в колу? – Ничего, это не кола, особенный напиток. Тебя благословило Лукоморье. – Да пошла ты. – Только вместе с тобой, зайка. *** – В этот момент я понял, что мы подружимся, хотя она сумасшедшая, – хохотнул Добрыня. – Оказался прав, она классная. – И как убедила в итоге? – Предложила прокатить её на мотоцикле. Я сказал, что она псих, но почему-то согласился. *** Добрыня мчался по пустынной дороге ночью, впереди сгущался туман, необычайно густой, но он не снижал скорость. А несколько секунд спустя под ним был уже не железный конь с лошадиными силами, а самый что ни есть живой, с которого он немедленно грохнулся, пребольно приложившись копчиком. – Когда встал и осмотрелся, думал, сплю. Неподалёку был город, видно на горизонте, поле, травы, конь этот и Валя совсем в ином виде. Русском, старинном. Ну, знаешь, лапти эти, сарафан… А я как был, в мотоэкипировке. – А дальше? – нетерпеливо спросил кот. – Дальше я сел на землю, а Валя рядом. Она пела мне былины, красивые, героические, а у меня язык как онемел, я только слушал, слушал, слушал… – Она тебяу загипнотизировала, лишила воли? – хитро поинтересовался Бальтазар. – Нет, просто красиво так было. Так Павел-стоматолог стал Добрыней-богатырём. Он влез на коня и вернулся в свой мир, читал былины, укладывал в голове произошедшее. Контракт подписал. – Не жалеешь? – спросила я, тоскливо глядя в кофейную чашку, последние капли на дне походили на паука. Маркус, наверное. – Не жалею, жить стало интересней. Потом мы вместе с Валей за Муромцем ходили, – Добрыня рассмеялся. Какой же красивый у него голос, кажется, век бы слушала. – А ты не поёшь? – брякнула я и прикусила язык. – Пою иногда в караоке, хобби у меня такое. – Представляю, какие овации срываешь, – улыбнулась я и дала коту кусочек круассана. Такой маленький кусочек, что мне ничего не осталось. Прожорливая морда. – А Муромец, он кто по профессии? – я махнула официанту и попросила повторить. – Мастер маникюра, – будничным тоном сообщил Добрыня. – Хочешь записаться на ноготочки? – Может, и хочу, – я постаралась скрыть удивление. – Я бы и с ним пообщалась. – Это сложно, он много времени проводит в разъездах по Лукоморью, деловой. – Можешь рассказать о нём? – Лукоморье подарило Илье способность ходить, он счастлив, но в этом мире скрывает исцеление – продолжает ездить в инвалидном кресле, чтобы не привлекать внимания. Нам, знаешь ли, вопросов много задавали раньше. Пока силы свои научились контролировать, жить с ними, не показывать мощь, притворяться обычными. Вот ты, Яга, во всех мирах сильна, как в Лукоморье? – Нет, я не могу здесь вызвать грозу, только лампочки взрываются и порывы ветра бывают. «Потому что ты упрямая улитка, – ехидно протянул переговорщик, а вслед за ним голоса зашептали: – Открой двери, впусти ветер, силы в тебе… уметь всё на свете!» – Ты же не пробовала, Ягуся, – вставил свои пять копеек кот. – В Питере и без меня погода испортиться может, – отшутилась я и призадумалась об экспериментах. Официант убрал грязную посуду, принёс счёт. Мы молчали, Добрыня задумчиво смотрел на мои руки. – Я помню, как ты за цепь схватилась, – вдруг сказал он. – Вы обе, Яги. Ничего страшней и прекрасней в своей жизни не видел. Ты вообще… уникальна. И что-то спросить хочешь. Спроси, я не кусаюсь. – Ты сталкивался с ССБ? – Нет, Попович имел с ними дело. Попытался провезти девушку свою в Лукоморье, его навестили. Девушке стёрли память, она и Алёшу забыла. Тебе бы с ним поговорить, я только знаю, что они опасны, корпорация вообще не отличается любовью к людям. Бальтазар грязно ругался, я застыла, кажется, не дышала. На столе вибрировал телефон, но я не хотела отвечать Маркусу. – Что ты сделала, Яга? – прошептал Добрыня. – У меня в плену старый Кощей. Наверное, у меня тоже такое лицо было, когда я узнала, кого мне Каз принёс. Смесь недоверия, настороженности и любопытства. – Расскажи. Столик мы освободили очень нескоро.